Ну, вот же свободный стул! Выше приведённое ворчание отменяется.
Я оказался соседом одного рыхлого толстоватого гражданина. Волосы собраны сзади и схвачены резинкой. Рядом с ним сидит пожилая женщина, напротив два ангелочка, правда, слегка потрепанные беспорядочной жизнью.
Вдруг телефонный звонок где-то в районе рыхлого человека нарушил покой и тишину. Он начал себя обыскивать.
– Кузя, телефон в маминой сумочке, прощебетала одна из ангелов.
Мама Кузи поговорила с трубкой и всё успокоилось.
– Кузя – это ваше настоящее имя? – спросил я.
– Это имя почившего в бозе попугая, любимого попугая нашего бога, прокаркала сиплым голосом другой ангелочек.
Случилась невероятная очевидность. Я сижу с самим богом и вижу собственными глазами Кузькину мать с горбинкой!
Ту самую Кузькину мать, которой незабвенный Хрущёв ругал дядю Сэма. Масштаб этого события превосходят всякое воображение!
В эту торжественную минуту осознания вселенского бытия из кабинета глазного врача послышался голос Эллочки, медсестры.
– Задов!
Бог Кузя встал и с необъяснимой торжественностью, которую не может изъяснить язык, взошел в кабинет.
Слышу уже возражения. «Настоящая его фамилия не Задов, а Попов».
Если так, то пусть мне объяснят, где сидят оппоненты различие между задами и попой! Каждый автор может себе позволить небольшую литературную шалость.
Время опять замедлилось. Преодолеть расстояние от стула в коридоре до офтальмолога без осанны Эйнштейну и потери большой порции времени невозможно. Зарубите, судари, себе это на носу.
Я не закончил ещё философствовать, как открылась дверь, и Эллочкин голос назвал меня. Кряхтя и скрепя суставами, я встал и не прошло и миллиона часов, как я очутился внутри кабинета. Надо заметить, что выход бога Кузя не был никем замечен.
Кабинет был пуст. Никого. «Господи!» – обратился я к истинному богу, «спаси и помилуй!» Неужели бог Кузя вознёсся! И тут мне был голос.
– Присаживайтесь, – сказала спинка кресла.
Волосы зашевелились у меня не голове. Из-за ширмочки исходил какой-то шум
Я сел и увидел миниатюрную, прямо фарфоровую окулисточку. Она копалась в моей истории болезни, из-за ширмочки послышались какая-то возня, и затем Эллочкин голос произнёс:
– Послушайте, пациент Задов, это же не больно. Будьте, наконец, мужчиной. Не вертите головой! Я могу сломать иглу. Татьяна Ивановна, помогите мне, подержите его голову.
Ситуация прояснилась. Полуметровая окулисточка поднялась со стула и отправилась за кулисы. Я подумал: «Как это у неё получится? За уши что ли она будет держать голову бога?»
