– Стой! Ты плут и мошенник.
– Сама такая.
– Кваздик, ты ведь понимаешь: если кто-то узнает…
– Кто-то, имеется в виду – кроме меня? А что ты ответила вчера, когда я предположил, что мои откровения могут уйти в народ? Дословно: «Слышал когда-нибудь, чтобы я трепала языком?» Я не слышал, и вот ты тут. Так же никто и никогда не слышал сплетен от меня. Будь это не так, Гарун вряд ли считал бы меня другом.
По щекам Мадины поползли пятна, вскоре покраснела и шея. У выбранной не по размеру футболки при наклоне отвисла горловина, и проявления внутренней борьбы продолжили движение дальше. Мой застопорившийся взор пришлось срочно уводить.
Родинка. Чертова родинка. Чертова девушка с чертовой родинкой на чертовой груди. Черт-черт-черт.
А ведь я зарекался чертыхаться. А попробуй тут не. Вот и.
Мадина решилась.
– С похожим вопросом однажды я обратилась к Султану, ты видел его вчера на вечеринке.
Еще бы не помнить Султана. Окажись он чуть более адекватным, и не бойся Настя в таком состоянии остаться с ним наедине, крепкий парниша с мутным взором уехал бы с девчонками вместо меня. И не было бы в моей жизни столь незабываемого начала лета.
На всякий случай я уточнил:
– Родственник, который домогался Насти?
– С какой стати ты его в мои родственники записал?
– Из парней присутствовали только друзья и родственники, вот и подумалось.
– Он другой нации и не больший родственник нам, чем ты. – Взгляд Мадины сверлил столешницу, что меня радовало: не люблю интимных откровений, если приходится смотреть в глаза. – Потому и выбрала. И по духу он мне ближе прочих: такой же безбашенный, но с диким самообладанием. Это качество бы нашему Шамилю, семья стольких проблем избежала бы…
– Мы сейчас не о Шамиле, – напомнил я.
Несмотря на бурю в душе и делавшую «ай-я-яй» деликатно устранившуюся совесть, издали с укоризной грозившую пальчиком, взгляд упивался уютной белизной, тугой статью и выглядывавшими удивленными клювиками. И, естественно, гипнотизирующей, необъяснимо влекущей родинкой. Сердце отбивало походно-строевой марш, мышцы и нервы напряглись, и заворочались закованные в кандалы приличий дремуче-пещерные монстры. Мадина была шикарна и ни на секунду не давала забыть об этом.
– Султан сначала послал меня подальше, наехал с той же дурью, с которой носятся остальные. Я смиренно слушала и кивала, затем пошла с козыря. «Ты меня знаешь, – сказала я. – Упорства мне не занимать, мотивы сильные, намерения серьезные. Если мою проблему не решишь ты, завтра это сделает другой. Хочешь остаться в пролете?» В ответ я заработала пощечину. И не одну. Я ничего не рассказала брату и снова пришла в общагу, где жил Султан. – Мадина победно улыбнулась. – Там он еще раз провел воспитательную работу, даже синяки остались. Я не сдалась, показала характер, и в следующий раз все было по-моему. Султан сам позвал меня к себе, провел в комнату так, чтобы никто не видел, и без глупой застенчивости рассказал по моей просьбе все, что меня интересовало, а потом и показал, научив делать мужчине приятно. Можно сказать, это был мой «первый раз».
