Мои доводы священника не убеждали. Я и сам понимал, что неправ.
– В полицию заявить не хочешь?
– Нет. Я виновен и должен ответить за свои поступки.
– Читал Евангелие? Кто первым попал в рай?
– Раскаявшийся разбойник. Это типа, намек, что если покаюсь, все простится, и я попаду в рай?
– Поговорим в других терминах, если эти смущают. «Мастера и Маргариту» читал? Вспомни диалог о Мастере в финале: «Он не заслужил света, он заслужил покой».
– А я заслужил вечный покой. В том, что я делал, света не было.
– Если бы ты твердо знал, что Бог есть, твои поступки изменились бы?
Хороший вопрос. Знать бы, что Бог есть – и жизнь вокруг станет другой.
Ответил я несколько в ином ключе:
– Если хорошие поступки совершать из страха перед адом, а не по велению сердца – это неправильно.
– Кто говорит про страх? – Священник ненадолго умолк. – Может быть, исповедуешься? Если хочешь, смотри на это как на сеанс у психотерапевта, в твоем мятущемся сознании исповедь поможет кое-что повернуть в нужном направлении.
– Нужном кому? – язвительно бросил я. В дом не единожды заявлялись любители поговорить о Боге, трясли брошюрками, убеждали в моей неправоте и собственной непогрешимости.
– Тебе, – ответил священник. – Помочь себе можешь только сам.
– Давайте, – решился я. Было предельно ясно, что Гарун меня убьет, заботой о моей душе он подтвердил, что другого пути нет. – Хуже не будет.
Часть первая. Сестра друга
А на Земле разные края и страны, виноградники и посевы, и пальмовые рощи – от единого корня и от корней разных. Орошаются они одной водой, но мы предпочитаем для еды одни сорта другим. Поистине, в этом знамение для людей, имеющих разумение.
Коран, сура 13 аят 4 (смысловой перевод Б.Я.Шидфар)
Закатные лучи теплого июньского солнца били отражением из окон соседней высотки, после прошедшего дождя пахло свежестью. Я спокойно пересек двор от остановки до девятиэтажки, где жил Гарун. У подъезда пятеро земляков моего друга громко обсуждали что-то на своем языке. При виде незнакомца они умолкли, человеческая стена на миг раздвинулась и, стоило мне пройти, сомкнулась позади. Я спиной чувствовал провожающие взгляды.
На нужном этаже я немного потоптался, собираясь с мыслями. Когда палец вдавил кнопку, истошный звон потерялся в бумканьи басов и гомоне перекрикивавших музыку голосов. Дверь отворилась, придержавшая ее кареокая красавица улыбнулась:
– Кваздик? Я – Мадина, сестра Гаруна. Помнишь?
Мадина?! Вместо путавшейся под ногами соплюшки, требовавшей включить ее с сестренкой в наши игры, передо мной в выразительном изгибе струилось обворожительное создание. По плечам Мадины рассыпалась сверкающая тьма, в прежние времена сплетенная в косу, чернее – только черные дыры космоса, и две из них глядели на меня из-под излома бровей. Большинство пришедших отметить окончание сессии учились со мной на четвертом курсе, а Мадина только на втором. Юность и порывистость чувствовались в движениях, но изменения с последней встречи произошли разительные. Наполнение зеленого платья притягивало взгляд, прямой взор волновал, кровь начинала искать другое русло, что непростительно с сестрой друга-кавказца. Мой взгляд стыдливо упорхнул.
