–Это не шутка, Злата. Дело в том, что я – ваша крестная мать.
–Моя кто?! – опешила женщина.
–Крестная мать, – повторила Маргарет, забавляясь. – Ваш отец никогда обо мне не рассказывал?
–Не припоминаю… – протянула Злата, задумчиво щурясь и хмуря лоб. – А что, он должен был рассказать?
Маргарет склонила голову набок, как будто размышляя.
–Ну.. он не недолюбливал меня. Поэтому едва ли стал бы рассказывать обо мне… а вот ваша мать, моя дальняя родственница, относилась ко мне совсем иначе.
Напоминание о матери, а с нею – о канувших в прошлое безоблачно счастливых днях, болезненно царапнуло Злату. Она резко выпрямилась в кресле и сухо произнесла:
–Моя мать умерла совсем молодой. Я почти ее не помню… мне трудно сказать, говорила ли она что-нибудь о вас, леди Маргарет…
–Можно просто Маргарет, – милостиво позволила та. – И давай на “ты” ладно? Мы ведь не совсем чужие, как-никак!
–О, несомненно! – язвительно протянула Злата. – Но как хочешь… Маргарет. Так вот, я не помню свою мать. Практически не помню, если быть точнее. Что она говорила мне о вас, то есть о тебе? Не помню!
–Жаль, я не смогла спасти ее, – с неожиданной печалью в голосе обронила Маргарет, поигрывая бокалом с остатками вина и в раздумье глядя куда-то в сторону. – Я не успела… опоздала. Увы, я тоже не всесильна.
–Что-то я ничего не понимаю, – нахмурилась Злата, с подозрением глядя на нежданную крестную. – Как вы… то есть ты… могла ее спасти? И в каком смысле – всесильна?
Маргарет удивленно обернулась к ней:
–Как, я разве не сказала? Я ведьма.
“Этого мне еще не хватало!” – мрачно подумала Злата, а вслух скептически проговорила:
–Крестная-ведьма – это мило. Кстати, кем тебе приходилась моя мать?
–Весьма отдаленной родственницей, – легко пояснила Маргарет, лицо которой вновь вернуло снисходительное выражение. Красиво откинувшись в кресле, женщина с насмешливым удовольствием разглядывала “крестницу”. – В ее крови была толика ведьмацкой крови… увы, этого оказалось слишком мало, чтобы спастись. А я была далеко…
–Она умерла от быстротекущей чахотки, – с прохладцей заметила Злата, с силой сцепив руки, так, что побелели костяшки пальцев. В горле пересохло, а потому слова приходилось буквально проталкивать, и, казалось, каждое из них оставляет после себя саднящую рану. – Говорят, чахотка неизлечима.
–Люди говорят многое, – безразлично пожала плечами Маргарет. – Не всему можно верить. Я помогла бы твоей матери… если бы оказалась рядом в нужный момент.
