, но в изяществе ее осанки чувствовалось нечто большее, чем просто привычка к высокой силе тяжести. Даже в гардемарине-первокурснице элегантность движений привлекала второй взгляд тех, кто с первого поспешно решал, что разглядывать здесь нечего. А лицо у Хонор было из тех, что с возрастом только улучшаются. Но даже сейчас она не замечала, что слишком резкие углы смягчились, подчеркивая индивидуальность, что унаследованные от матери огромные глаза придали ее треугольному лицу интригующе-экзотический вид. Впрочем, это было и неудивительно – слишком долго сглаживались углы при пролонге, и хорошенькой ей никогда не быть – разве что красивой… как только она это заметит.
И все это только усложняло его сегодняшнюю задачу. Он хмуро взглянул на свой бокал, потом на часы и вздохнул. Прием по случаю приемки «Бесстрашного» комиссией после ремонта удался. Похоже было, что он затянется еще на несколько часов, но у адмирала этого времени не было. Слишком много деталей надо было уладить на Мантикоре, а значит, ему придется увести Хонор от гостей – хотя вряд ли ее это так уж огорчит.
Адмирал начал неторопливо пробираться сквозь толпу, и Хонор повернулась к нему, словно чувствуя внутренним радаром его приближение. Курвуазье был немногим выше ее матери, так что он улыбнулся ей снизу вверх.
– Ничего себе вечеринка, капитан, – сказал он, и она кисло поморщилась в ответ.
– Да уж, сэр. А главное – шумная.
– Это точно. – Курвуазье огляделся по сторонам, потом снова посмотрел на Хонор. – Через час мне придется вылететь шаттлом на «Гефест», но прежде, чем я улечу, нам надо поговорить. Ты можешь оторваться от гостей, Хонор?
Она прищурилась, слыша необычную серьезность в его тоне, и тоже оглядела переполненную кают-компанию.
– Мне бы не следовало… – проговорила она с явственной тоской в голосе.
Курвуазье наблюдал, подавив ухмылку, как искушение в ней борется с чувством долга. Силы были неравные, особенно если учесть, что к искушению присоединилось любопытство. Наконец Хонор приняла решение и сжала губы. Она подняла руку, и, словно по мановению палочки волшебника, из толпы возник старший стюард Джеймс МакГиннес.
– Мак, не проводишь адмирала Курвуазье в мою дневную каюту? – Она говорила негромко, чтобы ее голос не прорвался сквозь шум толпы.
– Разумеется, мэм, – ответил стюард.
– Спасибо. – Она снова посмотрела на Курвуазье. – Я подойду, как только отыщу Энди и свалю на него обязанности хозяина, сэр.
