– Господин Кальсингог, – наконец проговорил со сталью в голосе король Ортвин. – Оставьте нас. Сперва дела семейные.
Кальсингог поклонился и вышел. Король продолжал молчать.
– Ну что?! – не выдержал Рагнер, когда за канцлером закрылась дверь. – Давай, начинай орать, хватить уж пялиться!
– У меня было такое хорошее утро! – раздраженно ответил ему дядя. – Но как всегда! Рагнер, что ты за человек такой? Чего тебе всё неймется? Я, клянусь, издам ордер – и запрещу пускать тебя в Брослос!
– Сам с удовольствием уеду! Дядя, – мягче заговорил он, – просто не вмешивайся, прошу. Я тебе золото привез, всякие милости от Ивара и четверть своих трофеев честно отдал. Взамен прошу о такой мелочи: просто не вмешивайся – пошли ты к черту Хильдебранта!
– Рагнер, – встал король с трона и заходил по зале, – это тебе не потехи какие-то! Ты мирный договор порушить удумал! Считаешь, я хочу родства с Хильдебрантом? Или мать моя? Или я хотел жениться на Бешеной Мальде? Мне пятнадцати не было, а ей уж тридцать! Я ее боялся, как огня! А ты что? Столь милая девочка тебе досталась! Кроткая, юная, ткет себе – и пусть бы ткала! Мешает?! Но ты сбегаешь из-за свадебного стола – это раз! Приводишь на глазах супруги в дом другую жену – это два! И три – это мирный договор рвешь?! Нет, нет и нет! Как ты, вообще, сдружился с принцем Баро?!
– Захватил его в плен… Да, тут еще, – достал Рагнер сложенный конвертом пергамент. – Он мне родным братом по крови стал, а я его сватом.
Король взял конверт, подозрительно разглядывая сургучную печать, сломал ее, сел на трон и молча стал читать. После задумался и спросил:
– И как ты Алайду представил для принца Баро?
– Как до́лжно. Что высока душой, чиста, прекрасна, пример благой для прочих дев… И кто взойдет на ложе с ней, наисчастливым будет из людей.
– Ну да, ну да… – одобрительно покивал король. – Не перестарался?
– Нет, – с хитрыми глазами помотал головой Рагнер.
Где-то с минуту король раздумывал – молчал, подпирая кулаком щеку.
– Если ты даешь добро, то Алайде это еще передай, – достал Рагнер из кошелька маленький, но богато вышитый красный мешочек.
Внутри оказалась жемчужная капля, чуть поменьше голубиного яйца, украшенная четырьмя рубинами. Король взял подвеску, поднес ее к лицу и угрюмо на нее уставился.
– Дорогая? – негромко поинтересовался Рагнер.
– Дорогая, – сердито ответил король Ортвин, убрал подвеску в мешочек, а его вложил в согнутое письмо. После чего опять заходил по зале.
