Стрела из тула. Пятка на тетиву, а глаза ищут цель. Рывок тетивы, хлопок тетивы по костяному щитку, глаза ищут следующего, пока пальцы достают из тула следующую стрелу.
Дед Микула рассказывал, что хороший стрелец способен одновременно держать в воздухе шесть стрел, пока первая вонзается в мишень на расстоянии в три сотни шагов, а на полторы сотни шагов – три. Раньше у меня получалось четыре самое большее. Но сейчас я, наверно, поставил рекорд скоростного прицеливания и стрельбы. Тул, в котором было три десятка стрел и который я брал с собой, опустел в сотню спокойных ударов сердца.
Когда стрелы кончились, я повесил лук через плечо, выхватил оба клинка и бросился, как советовал дед Микула, назад к близкому лесу. Разъяренные гриди, потерявшие около двух десятков знатных воев, практически весь штаб, бросились наперерез.
Я попятился, выглядывая дорожку к отступлению. Но тут от леса ко мне бросился еще один отряд северных гридей, размахивающих палицами и короткими копьями. Пришлось прорываться.
Не зря меня учил мой дед, а потом дед Микула! Ох, не зря! Никогда не думал, что другие гриди по сравнению со мной едва двигающиеся улитки. Я спокойно уходил от богатырских замахов находников, уклонялся и легонько касался затянутых в кожаный доспех тел. Сопровождал меня сплошной крик да рев.
Харалужная сталь клинков легко вскрывала кожу и вместе с нею и тело очередного гридя. Не обязательно убивать, иногда достаточно ранить. Раненый противник, как учил дед Микула, не опасен, зато своими криками отвлекает на себя других воинов, вынужденных идти к ним на помощь.
Я почти не удивился, когда впереди раздался рев и появился велет в харалужном доспехе и огромном медном шеломе. Два тяжелых меча поднимались и опускались как косы. Раненых после таких ударов не оставалось.
– Становись за спину, Ратин! – гаркнул дед Микула. – Прикрывай тыл!
Ага, тыл! От кого прикрывать, когда вороги разлетаются от ударов старого велета как сухая ботва на репище. Отступают, орут что-то о появлении лесного бога. Это я так разобрал, шагая позади велета и изредка отмахиваясь клинками от наскакивающих время от времени пришлых храбрецов.
Стрелы чужих гридей отскакивали от брони деда Микулы и от моей. Я ощущал сильные удары, от которых стонали ребра и нехорошо ныло тело, но бронь из змиевой шкуры действительно держала хорошо. А вот синяки да кровоподтеки будут. Это я знал точно. Если останемся живы, конечно.
Дед Микула вел меня не к вратам града, как я мыслил, а обратно, за поля в чащу, к ближнему болоту. Теперь мы пятились оба, отмахиваясь от стрел и, моля богов, чтобы стрельцы не попали в щели на доспехах.
