Близился вечер. Когда в пятнадцатый, дневной час утдайни, мы на телеге, запряжённой Серком в сопровождении ушастой троицы, возвращались домой. Новенькие щиты, на ухабах стези, весело позвякивали, своей железной оковкой. В очередной раз, взглянув на которые, я спросил наставника: «Дед, а как быть с броней? Ведь чежи мы заготовили, целую уйму?!». На что Микула, усмехнувшись ответил: «Как ты думаешь, чем Глая Монионовна по вечерам в почивальне, теперь занимается?! Для чего она давеча, с тебя мерку сняла?». Я воскликнул: «Ой! Неужто прабабка, начала мне бронь шить, но почему она, ничего не сказала?!». Дед ответил: «Пока знать об этом, тебе не положено. Так что ты Ратин, меня не выдавай, сам помалкивай! Примерить захотелось?! Азъ огорчу тебя, бронь шьётся на вырост. Понял? В ответ, я обескураженно пробурчал: «Понял».
Взгляд Микулы, вдруг стал озорным и в месте с тем, проницательным: «Ты думаешь, что в следующий раз, бронь тебя лучше защитит? Когда вы с рыжим Митьком, снова во граде, решите подраться?!». Что заслышав, я враз загорелся, словно трут от огнива! Правда вовремя спохватился и промолчал, но всё-же сокрушённо подумал: «Откуда Микула, об этом знает?! Ведь это, только наши дела!». Рыжий был заводилой среди градских парнишек и моим, нет, не врагом, а противником! Потому что он, умело доводил меня, своими присказками и дразнилками, до белого каления!
Вообще, с какого перепуга, Митяй решил, что я чёрный или чумазый?! Ведь мои волосы, в живу выгораю до белизны и даже в марену, не черного, а рысьего цвета! Телом я тоже не чёрен, а просто смугл! На моей груди, как у Рыжего, висит родовой оберег Рыса. Правда на моей спине, виднеется обширный шрам, напоминающий дерево с расходящимися ветвям. Который привлекает к себе, настороженные взгляды, градских мальчишек. Однако во время стычек, не является предметом шуток. Поскольку все знают, что это отметина Перуна, полученная мной, в раннем детстве.
Однажды, когда мне исполнилось три лета, Глая привела меня в капище. Решив провести обряд, моего посвящения в ближники Тары и Тарха Перуновича. В те лета, она была старшей жрицей капища и не нуждалась, в чьей либо помощи. Для соблюдения обряда, она посадила меня на алатырный камень и дала мне в руки, свой жреческий скипетр. Чтобы я игрался, не плакал и не мешал. Однако сам Громовержец, отец Тары и Тарха Перуновича, остановил обряд! Ударив молнией в центральный столп капища! Малая часть которой, горящей перуницей отскочила к алтырному камню и скользнула по моей спине. После того случая, Глая три месяца, залечивала Божественное Касание!
