После того, как мы пристроили змиев пузырь, а глаза привыкли к слабому свету, в дальнем углу пещеры, на плоском камне, я разглядел возвышающийся, окованный медными полосами, аршинный сундук. Микула указал на него перстом и загадочно произнёс: «Он здесь!». После чего открыл амбарный замок, поднял крышку и достал свиток, потемневшего пергамента. Который приподнял в руке и с улыбкой взглянув на меня, молвил: «Азъ говорил тебе об этом свитке. В нём описывается, как правильно мастерить доспехи из змиевой рухляди. Сейчас он нам нужен, как никогда, поскольку многое из моей памяти, выветрилось за лета!».
Я очнулся от воспоминаний и спросил: «Дед, но зачем тебе нужен, такой мощный лук?». На минуту, Микула о чём-то задумался, вспоминая былое. После чего, тихо ответил: «Когда ни будь, я расскажу тебе о горькой године, своего рабстве в царстве Киэнги. Это ристалищный лук! Рассчитанный только для одного, победоносного выстрела. В начале поединка, в такого же как я сам, подневольного противника». После чего, смущённо крякнув, велет добавил: «Правда по возращении во Славские веси, сим стрельнем, азъ ни одной живой души, больше не бил! Поскольку белый свет, стал мне не в радость, а глаза перестали зреть. Думаешь, азъ далеко вижу? Нет! Только на пол ста саженей, а дальше всё расплывается. Из за чего, последние три десятка лет, мне на зверином промысле, делать нечего!».
Мне не терпелось, занять свои руки важным делом, поэтому я, нетерпеливо спросил: «Дед, а когда мы начнём тужни править?». Наставник поинтересовался: «Насколько я понял, твои занятия с Глаей Монионовной, на сегодня окончены?». На что я ответил, словно стрелил: «Конечно!!!». Велет хмыкнул в усы, догадываясь о бурлящем в моей душе, нетерпении и сказал: «Пойдём в горницу, сперва потрапезничаем, а после подношений Богам, приступим!».
Так что с началом дня, в тринадцатый час обести, заручившись благословением Перуна, мы приступили к долгожданной работе. Я перетащил из сарая, часть змиевой рухляди. Кости крыла, парные рёбра тулова, лагушок с рудой, пузырь со слюной и плоское корыто. Затем в сенях терема, я прихватил мешочек с лечебной ромашкой и вернувшись во двор, замер подле наставника. Который в это время, для первых двух тужней, придирчиво выбирал, две ровные кости, двух и трёх ноктевой толщины, а для третьего тужня, приглядывал одинаковой кривизны, парные рёбра аспида. Во время сего занятия, дед описал мне, стрельное равенство: «Например, о чём говорит выражение – Трёхпудовый лук? Всего лишь о том, что для натяжения его тетивы, требуется усилие в три пуда! Такое линейное выражение, характеризует все стрельни мира. Различающиеся в своём многообразии, только упругостью тужня или крепостью тетивы».
