С того дня, как скончалась ее мать при очередном приступе эпилепсии, Мэри уединилась в своей комнате на чердаке и ни с кем не разговаривала, ничего не просила, не появлялась в школе и отказывалась есть, когда брат и отец звали ее к столу. Мать Мэри была алкоголичкой, распутной и легкомысленной женщиной. Ее несколько раз запирали в психиатрической клинике, но, когда Джордж отказывался платить за лечение, снова отпускали, и она почти сразу же возвращалась к привычному делу.
Барбара никогда не рассказывала дочери, что заставило ее пойти по такому пути. Мэри всегда знала, что, если она обратится к матери с просьбой о чем-нибудь, та обязательно поможет ей. Мать была единственной в доме Синкли, кто, несмотря ни на что, заставлял Мэри быть непохожей на всех родственников, вдохновляя ее на отстаивание своих принципов, делясь жизненными советами и хитростями, защищая от брата и отца.
Джордж и пятнадцатилетний Клинт Синкли работали на заводе грузчиками, а в свободное время злоупотребляли марихуаной и виски. И в эти часы Мэри приходилось не сладко. Она пряталась, как могла, уходила из дома, но вместе со зловонным перегаром, бранью и унижениями ей не раз приходилось испытывать на себе кулаки отца. В ее маленькой красивой головке никак не укладывались мысли о том, что же она такое сделала или не сделала, что заслужила несправедливое обращение к себе. Иногда ночью девочка просыпалась от мучительных, удушающих снов в насквозь мокрой майке и, еще долго дрожа от отчаяния и страха, ощущая вспышки ярости и тут же заглушая их, не могла уснуть.
Джордж неоднократно повторял дочери, что если она только посмеет показать свой характер, то тут же лишится дома и всего, что имеет. Отец никогда не церемонился с дочерью или женой. Для него они были обузой, лишними ртами. Тем более что он был уверен в своем отцовстве только Клинта, вероятно, потому что тот был похож на него и внешне, и характером.
Сейчас Мэри стояла на крыльце и пустым, холодным взглядом смотрела на отца. Она молча ненавидела его. О, как она его ненавидела! Но ощущение своей слабости, незащищенности и горе, пережитое с потерей единственного близкого человека, не давали ей сил на борьбу с безжалостными обстоятельствами. Она вышла посмотреть на отца словно хотела получить печальное подтверждение тому, что больше никогда не увидит мать и не почувствует ее заботу.
Джордж не заставил дочь долго ждать, остановился в двух метрах от нее, прищурился, злорадно усмехнулся и всегда неприятным для Мэри голосом заявил:
