В эту же категорию не попали новогодние подарки братишкам. Тут было легче – я пошла в ближайший "Детский мир" и купила Денису вожделенное LEGO Star Wars, а Мишке – коньки. Это было даже не интересно, потому что они при мне упоминали о своих письмах Деду Морозу.
– А с обоями и тем парнем тебе было интересно? – спросил внимательно слушающий меня папа.
Я прошлась по кухне, пытаясь вспомнить свои ощущения. Встала, прислонившись к подоконнику.
– Знаешь, пап, в тот момент, когда я прыгнула в такси и поняла, что всё удалось, это было счастье, восторг! – я всплеснула руками, чтобы хоть немного выразить владеющее мной чувство. – А что удалось – непонятно. Я ж не бабуля, не вижу, к чему это приведет. Может, это только моя дурь так выходит?
– А бабуле рассказывала?
– Ох, это трудно, пап, рассказывать об этом. Не могу логически объяснить, что произошло, а в пересказе вообще выглядит, будто у меня крыша в пути.
Прискакал Мишка:
– Даш, у нас сок кончился.
Я протянула коробку:
– Держи, строитель.
Мишка убежал к друзьям.
– А дядя Матвей с Димкой на меня насели, – пожаловалась я.
– Они беспокоятся. Но пока что всё указывает, что твой дар радостный, добрый и тебе подходит.
Я улыбнулась:
– Ты как о человеке говоришь.
Папа посерьёзнел.
– Даш, ты сама понимаешь, когда Валя умерла, я долго думал, как, что, почему. Смотрел на тёщу, на Матвея. Конечно, сложно их представить без дара – так сильно он вплетен в их жизнь. – Он помолчал и продолжил мысль, – Бабушка Анна принимает свой дар, благодарна ему за спасение Матвея от взрыва немецкого снаряда. Твой дядя и Дмитрий вовсю пользуются даром, рады ему, даже если видят, что внешний и внутренний мир человека не совпадают. А Валя воевала со своим даром. Если бы она была другим человеком: если бы радовалась бедам других, злорадствовала чужим несчастьям, думаю, она бы до сих пор была жива.
– Но…
Нет-нет, мама, конечно, просто не могла быть такой!
– Вот именно, – кивнул он. – Даш, я выйду покурить.
– Угум, – растерянно буркнула я. "Он же бросил давно!"
Тихо щелкнула входная дверь. Я повернулась к окну. С высоты четвертого этажа хорошо было видно, как папа вышел под поваливший снег, постоял, а потом полез по сугробам к стареньким качелям. "Наверное, ещё мама меня там качала, а может, папа – маму". К глазам подступили слёзы, я заморгала и отвернулась. А когда он вернулся, сказала:
– Пап, давай больше не будем об этом.
– Не будем, – согласился он, – только, помнишь, на Рождество идем к бабуле.
