Он внутренне задохнулся. Сказанная ей фраза была очень двусмысленной, но сама Кейра в своей наивности этого не поняла. На это намного «более интересное», чем игра в карты и чем бы он с удовольствием занялся с лисицей с полной самоотдачей, прав у него не было. Никаких. И не предвиделось.
– Вот, смотри сама, – Вей пододвинул к ней игровой ящик, стараясь успокоиться, говорить ровно и спрятать ненужные эмоции, – у нас есть камни гирши с расчерченной доской, карты, кости всех видов, включая игру в доргиро. Что выбираешь?
– Выбрать сложно, – задумчиво произнесла Кейра, разглядывая затейливый рисунок на картах и перебирая гладкие пощёлкивающие в её руках камни. – Давай начнём с доргиро.
В результате они попробовали сыграть в одну игру, потом в другую, перебрали несколько игр и остановились на мало распространённой карточной игре «чуша на двоих». Правила в ней были довольно просты: козыри определялись броском костей одного из игроков, а часть карт пряталась одна за другой. Увидеть такую карту можно было только задействовав предыдущую. Игра была не сложная, глубоких размышлений не предполагала, весь расчет был на удачу, память и внимание.
Мало-помалу они втянулись в лёгкую ни к чему не обязывающую болтовню, расслабились и словно отгородились от всех условностей. Игра будто накрыла их куполом, создала другую реальность и выпустила под него их настоящих, не связанных ни придворным этикетом, ни посторонними любопытными взглядами, ни рамками предписанного поведения. Шаг за шагом, слово за словом, улыбка за улыбкой, и они открылись друг другу. Выглянули их истинные лица, которые обычно прятались за привычными масками, созданными смущением, домыслами, условностями и обстоятельствами. Они перекидывались легкомысленными шутками, отпускали ироничные замечания, хихикали и строили друг другу многозначительные гримасы, делали театральные паузы и совершенно забыли о том, что знакомы всего несколько дней. Казалось, они знали друг друга всегда.
– С чего я взяла, что Вейго некрасив? – думала Кейра, зацепившись взглядом за белесый шрам на загорелой сильной шее, спускающийся за расстёгнутый ворот рубашки. – Ему очень идёт улыбка. Он улыбается потрясающе, хочется улыбнуться ему в ответ.
А Вей не только улыбался. Вместе с Кейрой он беззаботно смеялся, хохотал и чувствовал себя легко и свободно, будто наконец снял строгий тугой мундир, в котором последнее время постоянно находилась его душа. Оборотень словно вернулся в юность, в то счастливое время, когда расы были равноправны, когда ещё не было гонений на его сородичей и не было запретов на обороты. В то время, когда ему не надо было непрерывно быть настороже и годами защищать своё право быть живым.
