Он скользнул в воду, поплыл дальше. Ландшафт становился менее интересным, плоским и болотистым. Эрн переплыл отмели черной слизи, сплошь кишевших желто-зелеными волокнами, от которых он старался держаться подальше. Чуть позже он услышал воинственное шипение и, поглядев в море, увидел огромного белого червя, скользящего по воде. Эрн затаился, червь проскочил мимо и скрылся из глаз. Эрн продолжил свой путь. Он плыл без устали вперед, пока береговая линия, как и в прошлый раз, не прервалась устьем реки, вытекающей из темноты. С трудом выкарабкавшись на берег, Эрн огляделся по сторонам: лишь кое-где клочья коричневого лишайника нарушали однообразие унылого пейзажа. Река, к устью которой он вышел, казалась еще шире и быстрее, чем та, что встретилась ему в прошлый раз; на поверхности плавали куски льда. Пронзительный ветер дул в сторону штормовой завесы, заметая поле отдаленными белыми холмиками. Противоположный берег, едва различимый, производил такое же мрачное впечатление. Узкой полосе не было видно конца, казалось, она так и будет тянуться до скончания века между стенами мрака и шторма.
Эрн возвратился на отмель, не вполне удовлетворенный тем, что узнал. Да, он видел чудеса, неизвестные его собратьям, но разве он чему-нибудь научился? Ничему! Его вопросы так и остались без ответа.
И все же происходили перемены, этого нельзя было не замечать. Уже вся группа Эрна жила на поверхности воды, дышала воздухом. Похоже, что Эрн своей любознательностью нарушил душевный покой своих приятелей, и они теперь дружно таращили, глаза со слабыми проблесками мысли в сторону земли. Мальчики и девочки вдруг обнаружили, что отличаются друг от друга, и пошли сплошные амуры и любовные игры, от которых с презрением воротили нос двухгребешковые ребята с недоразвитыми половыми органами. Менялся внешний вид водянчиков, и менялось их поведение: они стали задирать друг друга, обмениваясь насмешками и колкостями, порой дело доходило до драки. Эрн причислял себя к двухгребешковым детям, хотя, исследуя свою собственную голову, он находил лишь неотчетливые бугорки и впадины, что приводило его в некоторое замешательство.
Явственно ощущалась неизбежность грядущих перемен, но все же приход людей захватил врасплох водянчиков.
Около двух сотен людей спустились по протокам и поплыли, окружая отмели. Эрн и еще несколько ребят моментально забрались в тростниковые заросли острова и притаились там. Остальные, сбившись в кучу, возбужденно кружили на месте. Люди орали, шлепая по воде руками, бросаясь из стороны в сторону, они, как пастухи овец, загоняли ребят в протоку, которая вела к взморью, покрытому сухой грязью. Там их перебирали и сортировали, отправляя на берег тех, кто покрупнее, а пацанятам и всякой мелюзге позволяли вернуться на мелководье. Особую радость и ликование люди проявляли, когда им попадались двухгребешковые дети.
