— Ай! Ты что творишь? Больно же! — вскрикнула от внезапной боли, пронзившей показавшуюся из-под приспущенного корсета правую грудь.
— Ты напряжена, — произнес Джи, поспешив тут же сгладить эффект от укуса и облизав по кругу превратившийся в тугую горошинку сосок, а потом и вовсе подув на него прохладным воздухом. — Как говорится, клин клином вышибают. Расслабься, и я больше не буду так делать.
— Расслабишься тут, — глухо отозвалась я, снова опасливо глянув вниз.
— Сарказм не уместен. Делай, как я сказал, — безапелляционно выдал мужчина, уже прокладывая никак не вяжущуюся со его строгим тоном удивительно чувственную дорожку из мелких поцелуев ко второму холмику.
— Зачем тебе все это? — больше не в силах игнорировать те ощущения, что начинали зарождаться внизу живота из-за забавляющихся с моим клитором через ткань пальцев.
— Как зачем? Я ведь джинн. Таким как я, положено исполнять самые заветные желания своей хозяйки. Чем сейчас и занимаюсь.
— В таком случае хочу быть богатой, вечно молодой и талантливой во всем, за что не возьмусь. Исполняешь их и можешь быть свободен. Ааахххх… — всхлипнула, резко выгнувшись в спине и снова едва не потеряв равновесие, когда, очевидно устав играть со мной, Джи отодвинул край уже насквозь промокших к этому моменту трусиков и одним резким движением ввел в меня палец.
— Зачем тебе все это, Верунь? — услышала я его хриплый шепот у самого уха. — Вечная молодость скоро приестся. Что до таланта, в тебе его и так предостаточно. А деньги еще никому счастья не принесли. Другое дело хороший секс.
Возбужденно задрожав всем телом от очередного резкого вторжения в разгоряченное от ласк лоно, прикусила губу и, больше не в силах спокойно терпеть то, как горячий язык ласкал мою ушную раковину, снова выгнулась на встречу своему искусителю, чем кажется только еще больше его раззадорила.
— Так, ну все, достали! — рыкнул мужчина, выводя из меня свое «оружие пыток». Но лишь для того, чтобы схватить мешавший ему клочок ткани и резко рвануть его на себя.
— Ауч! — шумно вдохнув через рот, воскликнула я, так как, прежде чем порваться, ткань больно царапнула по внешней стороне бедра. — А поосторожней нельзя? О-о-ох!
Ощущая внутри себя уже два пальца, откинулась спиной на жесткую кору ветки и, больше не в силах сдерживать рвущиеся наружу стоны от их ярых движений, протяжно застонала.
— Прости, я тебя покалечил? Хочешь, полечу? — насмешливо раздалось у самых моих губ.
