Не самое приятное, что могло прийти в голову. Без проблесков света; пространства много, и от того оно уже как бы затемнено: нечего высвечивать, нечего выискивать, пространство – вытравленная тьма, остались только комнатки обскуры, где темнота скорее воображаемая, чем действительная, которая не в силах поставить ультиматум царственному свечению и вся направлена в себя, затравленная и жалкая. Темень против темноты; внешнее против внутреннего – протяжённое против мыслящего, материя против духа. Темнота, даруемая светом, светоносный мрак, безраздельный властитель пространства, само пространство и есть власть, а значит свет, нет ничего кроме света; и всё же, наверное, есть ещё другая темнота – и она ползает по норам где-то в глубине… Всё уже давно известно, дано в пределах пространства, у которого нет пределов – столь большое, что оно в равной степени и абстрактно, и реально, а значит тотально, и здесь впору высчитывать расстояния световыми годами, а не метрами. Чувства остались позади, разве что ещё клокочет где-то мысль: что-то осталось непонятым, но это просто наваждение, невротический след, шепчущий всплеск на глубине – чем глубже, тем воображаемее, плывуче и зыбуче.
25-ый номер следовал прямиком до ВолГУ, проезжая мимо ещё нескольких университетов и колледжей, так что почти весь салон был занят студентами. Кристина заняла первое попавшееся на глаза место – рядом с девушкой, у которой волосы были выкрашены в бардовый цвет и которая, не умолкая, болтала по телефону. Передав деньги за проезд, Кристина попыталась поудобнее усесться в кресле, но седушка и спинка были слишком жёсткими; облокачиваясь, Кристина чувствовала, как больно вжимается в кожу ремешок лифчика. Всё же хорошо, что она его надела он сильнее обхватывает её туловище, ладони смыкаются на спине и руки крепче сжимают её, губы соединены поцелуем, запах тела, совместный запах их тел, они оба сопят, прерывисто дыша, и ей кажется это смешным, однако оторваться от поцелуя не может, потому что он слишком сладок и упиться им сполна невозможно, сама же невозможность упоения только подстёгивает их, пальцы тем временем ощупывают лямку лифчика, пытаясь расстегнуть её, она чувствует, как нарастает в нём злоба из-за промедления, которое и составляет трудность задачи, но наконец лямка повержена, быстрым движением он стаскивает с её груди лифчик, вновь целует губы, а потом начинает опускаться к. В груди покалывало, по коже проскакивали маленькие электрические разряды; возбуждение росло; этот парень в оранжевой футболке сел с боку от неё, на другом ряду – Кристина старалась смотреть только вперёд, её взгляд упёрся в спинку кресла напротив – глаза изучали каждую складку и трещинку на синтетической обивке, оценивали её фиолетовый оттенок, который на солнце начинал сиять, как лощённый
