Он машет мне, когда я ступаю в тень возле лестницы…
…И выхожу в затемнённый укромный вход в Музей Смерти напротив отеля. Технически, приближается вечер, но только технически. Солнце не зайдёт ещё три часа, а я очень устал.
Когда я выхожу на солнце, жар пустыни сильно бьёт по мне. Забавно. Я живу здесь бо́льшую часть своей жизни, так что едва обращал внимание на жару. Возможно, я чувствую его сейчас, потому что выхожу из прохладной пещеры Мунинна. А может, я замечаю его так же, как человек с раком в терминальной стадии замечает каждый листочек, каждый обрывок песни, каждое дуновение от проезжающей машины и цвет смога над холмами, пока его везут в хоспис.
Когда я возвращаюсь в комнату, Кэнди растолкала и распинала в сторону бо́льшую часть сломанной мебели, оставив наполнять расчищенное пространство минималистскую россыпь стульев и ламп.
— У тебя здесь довольно уютно. Словно пронёсся смерч, но не полноценный ураган.
Она носком кроссовки заталкивает пару ножек сломанного стола под груду обломков.
— Я хотела произвести хорошее впечатление на отель, чтобы они могли полюбоваться всем тем, что мы не сломали.
Она смотрит на мусор, а не на меня.
— У тебя нет причины уходить. Ты слышала, что сказал Мейсон. Как бы всё ни повернулось, это не продлится больше трёх дней.
Она смотрит на меня через плечо, пиная в кучу осколки и битое стекло.
— Ты хочешь, чтобы я просто болталась здесь, будто ты вышел за сигаретами?
— Я вернусь.
Она поворачивается ко мне лицом, сложив руки на груди и уставившись себе под ноги.
— Правда? Ты не собираешься найти какое-нибудь более важное занятие? Спасать китов в Нарнии или основать приют для адовых бездомных?
— Если ты думаешь, что я собираюсь вернуться к Элис, то ошибаешься. Я возвращаюсь, чтобы спасти её. Это две разные вещи.
— Легко говорить, стоя здесь, когда не видишь её, и глаза не мокрые от слёз. Она любовь всей твоей жизни, а я просто какая-то девка с клыками, которую ты любишь трахать.
Ненавижу подобное дерьмо. Это то, когда я хочу оказаться в Даунтауне и остаться там. Это то, что обычные люди называют реальной жизнью, а я терпеть не могу. Дайте мне тысячу адовых глоток, чтобы я их перерезал. Это будет лучше.
— Это не так, и ты это знаешь, — говорю я.
Наступает долгая пауза.
— Хочется думать.
— Вперед и с песней. Вот что значит, находиться рядом со мной. У меня бывает не так много свободного времени.
Я подхожу к ней. Она всё ещё смотрит себе под ноги. Руки по-прежнему сложены на груди, но она не отстраняется. Я кладу руки ей на плечи.