Едва я вступил на палубу корабля, тут же подняли все паруса. Соленый морской ветер их раздул, превратив в неестественные суконные полусферы. Загудели в воздухе натянутые просмоленные веревки и прочий такелаж, заскрипели прочные деревянные рули. Даже форштевень приподнялся кверху, придавая судну более обтекаемую форму и корабль, заелозив по волнам, сначала весь вытянулся, как гончая, а затем сорвался с места и рассекая белые буруны волн, устремился вперед – туда, где уже Солнце показало половину своего венценосного тела. Я повернулся к берегу и стал внимательно разглядывать остроконечный пик башни, в которой провел все эти годы. Маленькими черненькими оспинками на ее теле угадывались узкие окна, на какое-то мгновенье в одном из них мелькнуло белое пятнышко. Мне очень хотелось, чтобы это был он – седовласый, мудрый, жестокий и родной, тихонько стоящий у окна, с большой надеждой взирающий на удаляющийся корабль, доверивший мне дело всей своей жизни.
Корабль носил название "Апостол", восемь лет назад он был построен на фримийских судоверфях и все это время, отличаясь быстротой хода и повышенной плавучестью, использовался для доставки скоропортящихся грузов и срочной почты. Сделанный из прочных пород фримийского бука, даже после штормов и разлагающего действия морской соли, его только дважды ставили в док и то, только для того, чтобы ободрать днище от разного рода морских паразитов, насмерть въедающихся в обычную древесину, и просмолить корпус ниже ватерлинии. Все это время на судне командовал один человек – капитан Дод Брэмэн, довольно молодой моряк для капитанской должности, но справляющийся со своими обязанностями настолько превосходно, что его стали переманивать на другие суда, но Брэмэну полюбился "Апостол", и с него он уходить не собирался. А кроме того, тридцативосьмилетний капитан, заросший рыжей бородой и, практически никогда не снимающий с головы "голландку", очень любил море и жизни без него себе не представлял. На все остальные случаи жизни Брэмэн говорил одну крылатую фразу, услышанную им много лет назад в таверне Золотой Порты: "Море разъединяет страны, соединяя их" и был этому смыслу несказанно рад. Видимо, по-своему он был прав.
Матрос Дастин Бок, сидя в бочке, закрепленной у самой верхушки грот-мачты, лодку заметил первым. Он, как положено, громко засвистел в свой пронзительный свисток, а уже потом, когда на палубу высыпались все обитатели корабля, зычным баритоном сообщил о своей находке.
