Письмо Жоржа к отцу и матери в колхоз с просьбой дать ответ на него «залежалось» в Москве. Вероятно, потому, что проходило изучение как в ГРУ, так и в МГБ, которые искали в нём «тайный смысл», поскольку Жорж явно затягивал возвращение этой своей просьбой ответа от матери.
И нужно было решить, идти ли «на поводу» у Дельмара, организуя ещё одну командировку курьера в США для доставки ему материнского письма, или какими-то другими методами понудить Жоржа к скорейшему возвращению.
К тому же стоит напомнить, что в это время кроме ГРУ и МГБ, в «игре» участвовало ещё одно ведомство – КИ при Совете Министров СССР. Более того, именно КИ и руководил обеими разведками и окончательные решения принимались там.
Трудно сказать, насколько вопрос о возвращении Дельмара был достоин обсуждения на столь высоком уровне, но мы пока почти ничего не знаем о «дипломатическом аспекте» работы Жоржа, а именно дипломаты стали играть определяющую роль в работе КИ – вскоре он вообще перешёл в административное подчинение МИДа.[87]
Столь сложная система отношений в руководстве разведкой порождала путаницу в оперативных вопросах (мы видели это на примере Нью-Йоркской резидентуры ПГУ НКГБ по вопросу о тайниках и ядах в Генеральном Консульстве в Нью-Йорке[88]).
Поэтому и уровень обсуждения вопроса о возвращении Жоржа, и мотивации этого обсуждения нам неизвестны, но итог ясен – ещё один курьер всё-таки отправился за океан с тетрадочным листком, на котором пятиклассница Гита писала под диктовку бабушки Этель письмо дяде Жоржу. Вероятно, в нём Гита с удовольствием сообщала, что и бабушка, и дедушка, и папа, и мама, и она, и её сестрёнка Гала, и вообще все «деревенские» будут рады встрече с ним.
Пока же в высоких кабинетах шли дебаты о форме реакции на «возможный демарш» Жоржа,[89] Людмила Александровна успела получить ответ от Этель на свое письмо родителям Жоржа о его возможном возвращении.
И случилось это до того, как в колхоз пришло, наконец, письмо от самого Жоржа с тем же известием. В ответе Этель говорилось:
«Здравствуй, дорогая дочка Мила! Долго, долго ждали мы от тебя писем. Твоё письмо было неожиданным. Две радости принесло это письмо, которое мы от тебя получили. Первая радость это <то>, что я получила от тебя письмо, а вторая радость то, что должен приехать мой любимый сын Жорж. Мила, я тебя прошу написать, что писал Жорж, когда он должен приехать домой и в каком месяце. Я сама от Жоржа давно, давно ничего не слышала, ещё с марта месяца 1947 г. Я от Петрова тоже давно ничего не слышала».
