— Прости меня, но я люблю его, — виновато сказала она и вытерла лицо пододеяльником. — Сама не знаю, как это вышло. Он такой молодой, красивый, горячий, а ты…Ты — это ты. Тебя постоянно нет дома. У тебя одни проекты на уме. По ночам ты спишь, вместо того чтобы радовать меня ласками. Перечислять можно долго.
Она вскинула голову и посмотрела на притихшего Карла Борисович.
— Ты тоже в этом виноват, признайся.
— Ты права, — он подошел к шкафу и начал выкладывать на кровать свои вещи.
— Ты уходишь? Куда? К маме? — она остановила его. — Давай сначала решим, что будет дальше?
Карл Борисович усмехнулся, посмотрел на часы и продолжил вытаскивать рубашки, галстуки и костюмы.
— У меня скоро обед закончится. Семен Семенович попросил подойти. Надо еще в гостиницу заселиться. Куча дел.
Он подвинул пуфик, встал на него и вытащил с антресоли кожаный чемодан. Озадаченная Светлана, наблюдала за его сборами, не зная, как поступить.
«Может, у него шок? Вдруг он рассудком повредился? Все-таки психологическая травма. Опасно его в таком состоянии на улицу выпускать».
Она подобрала с пола халат, надела и осторожно спросила:
— Карлуша, а как ты себя чувствуешь? Нигде не болит?
— Все хорошо, Светочка. Ты не помнишь, где мой берет? На улице холодает, боюсь уши простудить, — Карл Борисович выгреб из комода носки и кучей бросил в чемодан.
— В прихожей, на полке, — еле слышно проговорила она и схватила его за руку. — Посмотри на меня.
Он пригладил вихор на затылке, улыбнулся и сказал:
— Не волнуйся ты так. Мне всего лишь пятьдесят шесть лет, а не восемьдесят. Я здоров.
Он рванул в кабинет и вернулся с кубышкой, из которой вытащил оставшиеся деньги и спрятал в карман. Светлана еще раз предприняла попытку поговорить с ним, когда он закрыл чемодан и пошел к двери.
— Что будет дальше? Мы разводимся?
Карл Борисович провел ладонью по ее щеке и тихо сказал:
— Мы, конечно же, разведемся. Я и женился-то для того, чтобы все от меня отстали. Ты хорошенькая, молодая, но чужая. Всегда была чужой.
Он глубоко вздохнул, широко улыбнулся и радостно сказал:
— Ты не представляешь, как я счастлив.
Карл Борисович решил пока не рассказывать матери о случившемся. Он заселился в гостиницу и вернулся на работу.
— Та-ак, — сказал он истукану и потер руки. — Включаю.
Многоголосье ворвалось в кабинет. Люди ели, стуча ложками по посуде, смеялись и разговаривали.
— Вот мне интересно, сколько мы здесь будем жить? Неужели вечно?
— Пф-ф, — прыснул кто-то и рассмеялся. — Конечно! Вот ты, Оливер, сколько уже живешь?
