– Раз так, тогда палата номер пять, пойдёмте, я вас провожу.
Мне предоставили люксовую палату, где меня подготовят к процедуре, а после я смогу здесь отдохнуть. Я полностью разделась и надела на себя одноразовый халат и шапочку. Сев на кровать, я стала ждать момента, когда меня позовут. Ни о чём не хотелось думать, быстрее бы вернуться домой. В дверь постучали и в палату, не дожидаясь приглашения, вошёл Фабио.
– Алёна, поехали отсюда. Ты не должна это делать. Я клянусь, что воспитаю ребёнка как собственного, только оставь его, – он сел около меня, взяв мои руки в свои. Он не требовал, он просил, почти умолял и это была не одна из тех просьб быть с ним, с которыми он то и дело приставал ко мне, а полная отчаяния попытка достучаться до меня, пробить ту стену, которую я построила, чтобы не показывать себя уязвимую, не давать ранить.
– Фабио, и почему я не полюбила тебя?
– Это дело наживное. У нас ещё может быть всё хорошо.
– Нет.
– Не делай этого, назад дороги не будет и знаешь, после этого, для меня ты тоже изменишься. Ты на эмоциях, но это же живая частичка тебя…
Дверь открылась и вошёл доктор.
– Давыдова, вы готовы?
– Да.
– Я повторюсь, – он посмотрел на Фабио, будто тот являлся виновником, того, что я собираюсь сделать. – Это чревато бесплодием в вашем случае.
– Я вас услышала и оцениваю риски. Когда мы начнём?
– Сейчас за вами приедет медсестра и вас отвезут в операционную. Молодой человек, пожалуйста, на выход.
Фабио поднялся, и, не глядя на меня, вышел с опущенной головой, неодобрительно мотая ей из стороны в сторону.
У меня был последний шанс передумать, но я всё уже решила.
Прости меня, малыш, но я ещё не готова становится мамой, к тому же я не хочу, чтобы ты напоминал мне о человеке, который меня предал. За свою безответственную любовь мне придётся слишком дорого заплатить, но другого выхода я не вижу…
Открыв глаза, я увидела перед собой печального, с измученным взглядом Фабио. Он сидел в кресле напротив моей кровати, подперев щёку рукой. Свет от лампы падал так, что, казалось, Фабио постарел на несколько лет и было непонятно, то ли это тень так ложилась, то ли от усталости у него синяки под глазами. Он увидел, что я проснулась и поднялся.
Я находилась в палате, значит, всё кончено. Тонкая простынь накрывала моё тело, и лучше бы она сейчас накрыла меня всю, вместе с головой, чтобы не проснуться вовсе… Настолько отвратительным было моё душевное состояние. От запаха лекарств подташнивало, и я ненавидела это место, где я совершила преступление, но я была ещё слаба, чтобы уйти.
