– Доброе, проходите на кухню, – я указал ему путь. – Сейчас, я отца разбужу. Надеюсь, новости хорошие?
– Как сказать, как сказать, – задумчиво произнес он.
Я направился в отцовскую комнату и подошёл к кровати.
– Пап, вставай скорее. Следователь пришёл.
– Чего? – сонно пробурчал он.
– Следователь. Он на кухне. Давай быстрее.
Пока отец собирался, я пошёл к гостю, чтобы хоть чаю предложить, пока все домашние присоединятся к нам.
– Есть какие-то подвижки в деле? – спросил я, насыпая заварку в чайник.
– Да, сейчас я вам обо всём расскажу.
Отец появился первый.
– Здравствуйте, Юрий Семенович. С какими вестями? – он протянул руку для рукопожатия, и они поздоровались. За ним подошла и мама, пока она хлопотала над столом, следователь достал папку с документами и, вытащив из неё фото мужчины, протянул его отцу.
– Виктор, я к вам по-свойски, не все же вас к себе дёргать. Вы узнаёте этого человека?
– Да. Мы давно с ним знакомы, и я недавно продал ему свой мотоцикл, сами понимаете, нужно было покрыть расходы на ремонт мастерской. А в чем собственно…
– Михаил Долгов, – следователь перебил отца. – Задержан голубчик, и уже признался в содеянном. По показаниям он специально устроил поджог, чтобы нанести вам материальный урон, и вынудить продать мотоцикл. Насколько мне стало известно, ранее вы отвергали все его предложения. А из его объяснений мотивом послужило именно желание обладать этой раритетной вещицей.
– Вот урод, – выругался отец. – Что у людей в голове? И что теперь ему за это будет?
– Судимость в биографии, это самое страшное в этом случае. С ним работает неплохой адвокат. Долгов вряд ли сядет, он готов все возместить, поэтому отделается штрафом и, скорее всего, условным сроком.
Пока отец заполнял документы, я пошёл в свою комнату и вышел на балкон. Взяв пачку сигарет, я достал одну и прикурил.
Вот так. Значит, в этом деле не была замешана семья Алёны, а я взял и бросил свою любимую девушку из-за предположений о причастности её родных. Дурак. Разве теперь я имел право появиться у неё и вымаливать прощение, чтобы она ко мне вернулась. Я совершил непростительную глупость, разрушив этим наши отношения. Алёна не простит. Твою мать. Что же я натворил…
– Ты чего здесь дымишь? Не мог дождаться, пока следователь уйдёт? – на балкон ступила мать, шёпотом ругая меня.
– Не мог, – ответил я не поворачиваясь. Нехватало мне сейчас ещё выслушивать от неё упреки. И так тошно. Я не хочу искать виноватых в сложившейся ситуации, ведь именно я по своей воле прекратил всё, но если бы мать не запевала здесь свои песни о том, какие Смоловы и Давыдовы плохие, я, может, и не решился бы на это.
