Океан не оказался моим спасением, мне предстояло справиться самой.
Я кое-как дошла до дома и, проходя мимо мини-бара, взяла бутылку водки и поплелась в свою комнату. Алкоголь поможет мне забыться.
Распивая его и закусывая шоколадкой, я сидела и удаляла наши совместные фото и переписки. Интересно, насколько легко ему было написать мне это? Он хоть немножко пожалел, что всё так закончилось? Ни объяснений, ничего… Два несчастных предложения. На больше его не хватило.
– Алёна, к тебе можно? – Мама приоткрыла дверь и заглянула ко мне в комнату.
– Заходи, будешь? – я указала ей на бутылку.
– Ты чего? Что случилось?
– Мам, он бросил меня, – я рассмеялась и расплакалась. – Ты должна быть довольна, мы больше не вместе.
– Нет, ни одна мать не будет довольна, видя, как её ребёнок страдает от неразделённой любви. Я тебе говорила, что этим всё закончится, они не умеют любить, – она подошла, легла рядом и, прижав меня к себе, заплакала. – Дочка, ты совсем справишься. Ты сильная и не позволишь себе отчаиваться. Пусть ты дашь слабину сегодня, но завтра ты должна взять себя в руки и вернуть, ту весёлую отвязную девушку, которая была до встречи с ним. Хорошо?
Я кивнула, хлюпая носом и утирая слёзы.
Как бы мне сейчас ни было тяжело, но я должна вернуть холодный рассудок, и когда мама ушла, я взяла телефон и теперь уже добровольно добавила его номер в чёрный список. Лёша сам всё закончил, и мне не нужны любые напоминания о нём. Я хочу поскорее забыть всё, что нас когда-либо связывало.
После длительного молчания Алёна сама написала мне. Для меня это много значило, но изменить ничего не могло. Пока она хранила молчание, мне было легче. Не возникало вопроса о болезненном выяснении отношений. Молча разбежались, не пишем, не звоним и со временем должно было стать легче.
Я принял самое трудное решение – расстаться с ней ещё тогда, когда произошёл поджог. Видя какие проблемы начались у моей семьи из-за того, что мы с Алёной были вместе, я чувствовал свою причастность и вину за это. Отцу пришлось продать свой любимый мотоцикл, чтобы восстановить то, что мы потеряли. Новостей из органов так и не было и, скорее всего, не будет. Если мама говорила правду, то виновные никогда не понесут наказания. Я стал опасаться за жизнь и здоровье родных, сначала поджог, а потом, если мы продолжили бы встречаться, могло быть хуже…
Разве можно так? Что мы сделали плохого с Алёной, что таким путём надо было нас разлучать? Мы просто полюбили. Похоже, у этих людей камни вместо сердец, раз они так легко распоряжаются чужими судьбами. Разве они не заметили, насколько счастлива была их дочь, как она изменилась?
