– Я не могу попасть по колесам, он слишком близко, нужно дать ему обогнать нас.
Донлон без колебаний снизил скорость, и через пару секунд фургон показался в зоне видимости их обоих. Не успели они рассмотреть его номер, как в лобовое стекло пришло две пули – почти в одно место.
– Что за чертовщина? – со злостью спросил у неба Джон, надеясь провести эту ночь в теплой мягкой постели. -Я на такое не подписывался, я звоню Уалферу.
Одной рукой он взял телефон с антенной и через пару секунд начал:
– Ты куда нас послал? Почему не сказал, что они вооружены, почему не предупредил нас о том, что это настоящие мастера своего дела?
– Хи-хи. – раздалось из трубки. -Разве вам не было достаточно того факта, что они сбежали из Блессуорта?
– Пошел к чертям собачьим, Уалфер! – выкрикнул Донлон и, еле заметно повернувшись к коллеге, бросил рацию. -Так, сейчас наша главная задача – выжить, понятно? Стреляй в любой момент, когда будешь уверен в том, что не промахнешься.
Руки обоих дрожали, а обстановка только накалялась. “Ставки повышаются, а игра не перестает удивлять!” – представил Джон реплику комментатора.
Неожиданно для него раздался первый выстрел со стороны блюстителей закона. Фургон начал чуть подпрыгивать, но не более – Рон попал в одно из колес, что уже было отрадно для преследующих. В голове же у него была только одна мысль: “Легковая пассажирская, легковая пассажирская, легковая…
Я ждал, когда он расскажет всю правду, всю правду о нас двоих. Никто другой не мог мне рассказать ее честнее, но я все равно поначалу не верил ему, отказывался верить. Безрассудство, одержимость пытаются все время убить нас, но я понял – мы не должны поддаваться им, обязаны бороться с ними.
А что, если не можешь, Сол? Что, если искушение слишком велико, а? Ты когда-то в жизни желал чего-то, что никогда не получил бы? Одна только мысль об этом одурачивает тебя, ты забываешь о всем, о чем думал. Предмет твоих мечт, вот то, что губит тебя. То, чего ты хочешь, по иронии, становится тем, что тебя убивает. Жизнь, она любит пошутить, знаешь? Любит заигрывать с историями, может нечаянно сплести несколько историй в одну. Я не чувствую, как провожу линии, когда пишу это, потому что пишу это не я, за меня пишут мои мысли. В полночь, когда все засыпают, просыпаются они, и начинают подсказывать, обогащать твою душу и давать ей то, чего раньше у нее никогда не было. Ты можешь назвать это безумием, но на деле – это гениальность. Звучит самовлюбленно, но это правда, чистейшая правда, о которой ни от кого другого ты не узнаешь. Никто не хочет того, чтобы ты был счастлив, Сол, у тебя нет этого человека. Неужели ты не понимаешь то, о чем я пишу? Если твой ответ “нет”, то ты лукавишь, причем очень явно. Задумайся на секунду, могут ли те, ради кого ты готов на все, пойти на все ради тебя? Ты знаешь каково это быть – непонятым. Понимаешь, как иногда хочется поговорить со стеной, возле который пишешь, потому что это единственный друг, который может молча выслушать тебя? В душе все мы создатели историй, просто у кого-то выходят драмы, а у кого-то комедии.
