Рон, еще не успевший снять рубашку, взял куртку и начал надевать ботинки, как послышался стук – это вышел из комнаты Джон. Взяв все необходимое – пистолет, фонарь и нож, Рон отошел в комнату, из которой попал к Донлону, и опять начал рыскать в надежде найти нужное произведение.
– П-п-п. Пс-пс-пси. – проговаривал он, ведя пальцем по корочкам книг. -И почему такого интереснейшего романа нет совершенно нигде? Мир и вправду слетел с катушек.
С этими словами, адресованными себе же, ничего не найдя, он распахнул дверь, и побежал прямиком по коридору к выходу, где за дверью его ждал верный констебль.
– Я нашел это шоссе на картах, если поторопимся, то сможем успеть перехватить угонщиков. Но будь готов стрелять из окна.
– К-конечно; и даже не спрашивай умею ли я стрелять на ходу.
– Я и не собирался. – Джон по-дружески посмотрел в зеркало заднего вида и увидел там отражение взгляда Рона. -Никогда еще не сомневался в твоих способностях.
Уэбли закрыл дверь, и машина рванулась вперед. В противоборстве потоком ветра она преодолевала метр за метром, ловко уезжала за поворот и останавливалась на светофорах. Последнее, к слову, было единственным, что останавливало их – никакая другая машина не могла перекрыть им путь, потому что еще с давних времен считалось: если едет полицейская машина с маячащими фонарями, то она едет неспоста. Перекрывая своим корпусом любые проезды и выезды, патрульная заставляла останавливаться и удивленно смотреть вслед всех водителей, возле которых она пролетала. Капли ночного дождя градом сыпались на лобовое стекло, но нисколько не мешали полисменам. Те маневрировали между стенами домов и людьми, проходящими мимо – наставление догнать сбежавших было беспрекословным. Исполняя различные развороты и аксели, патрульная чуть не заканчивала свой эпохальный вальс, переворачиваясь вверх ногами и не сотрясая землю своим разочаровывающим падением. Однако настойчивость стражей порядка в тот момент, казалось, победила бы даже самое сильное чувство страха. Ничто не могло сломить их победоносный настрой, ведь они знали, что их долг – защищать свой город, и что только они могут справится с этим призванием безо всяких помех.
С тех пор многое изменилось… Я бы сказал, очень многое. Даже неисчислимо многое. Людям суждено меняться, весь вопрос в том, в какую сторону. Кто-то ищет для себя идеал, кто-то сравнивает себя с другими. А кто-то просто безнадежно тонет в нещадно захватывающей тебя серой массе, которая даже не пытается измениться, не пытается понять тебя! Но ничего, на вас-то я и отыграюсь. Только-только жизнь моя стала налаживаться, и вы даже не понимаете, что я уже на шаг впереди. Еще одна ошибка, и я буду дальше уже на два. Кто вперед – того черед, хе-хе-хе. Мне так нравится оставлять смех в этих бессмысленных записях. Я знаю, вы уже испугались, так что эти заметки были не зря. Каждое ваше действие, каждая идея уже предугадана и обдумана. Вы не первооткрыватели, вы лишь пытаетесь стать фиксаторами того, что никто не может доказать. Я приехал в этот городишко совсем не за тем, чтобы вершить судьбы других. Я попросту желал умиротворенной жизни, которую не получил. На все есть объяснения, как говорят радикальные скептики, верно? Но найти объяснение моего столь удачного прибытия я, увы, не могу. Полагаю, так рассудили звезды, Кстати интересно, а что, если звезды умеют мыслить? Как некоторые из нас, из людей. Вы не знаете кто я такой, не знаете когда я пробираюсь в ваш дом. Не знаете как я открываю этот чертов сундук без ключа, и как я его закрываю, куда пишу эти заметки, зачем начал вырывать листы (ведь раньше я этого не делал, вы заметили?). Холодок пробежал, да? Все я знаю – читая это, вас, скорее всего, от раскрытия дела уже отделяет непроходимый туман, причина которому я. Приятно осознавать, что чьи-то судьбы в твоих руках, сразу чувствуешь себя не таким несущественным. А вам придется потерпеть – страдания, в которых сломаются ваши черепушки, будут необъятны, как и необъятны те поля, в которые так хочется забежать в юношестве.
