Джон замолчал.
– Ха-ха! – Говард не переставал говорить. -Ты не знаешь того, кто убил ее, зато поименно знаешь тех, кого убила она! Жизнь, точно сплошная шутка. Не знаю последний ли это наш разго…
– В Семерке были женщины? – настойчиво спросил Донлон.
– Не понимаю о чем ты. Какая еще женщина?
– Это тебе о чем-нибудь говорит? – вынул Бенсон из кармана помаду и, с твердой злостной решительностью посмотрев в глаза Вилли, показал ее через решетку.
В зрачках Говарда вспыхнуло разочарование, будто его многолетний великий план разбивается о какой-то пустяк.
– Вы все-таки напали на ее след. Или она промахнулась? Одно из двух. Что ж, ладно-ладно, будем считать, что вы меня уговорили. Энн Уилтерс, единственная в своем роде женщина-профессионал в Семерке, которая продержалась с самого начала создания Семерки и до самого ее конца. Но видимо, как оказалось, не такой уж и профессионал…
По правде говоря, конец Безликих был очень, очень разрушительным. Но этого вы от меня уже не узнаете. Пока я даю вам информацию, хоть в количестве крошки, вы не сможете убить меня, потому что кроме меня вам ее никто не предоставит.
– Ты умеешь ставить приоритеты… и паузы. – заметил Бенсон.
Джон немного пришел в себя и, увидя, что неподалеку уже собираются группы внимательно подслушивающих их диалог надзирателей, спокойнее сказал:
– Какие бы слухи не ходили насчет них обоих, они по-прежнему остаются слухами.
– Тебе лишь хочется верить в это. Ты обманываешь себя, пытаясь обрести лучшую жизнь, но на самом деле все прекрасно понимаешь. Твоя жизнь уже была сломлена тогда, пятнадцать лет назад, когда ее пристрелили.
– Говори: это был ты? – не желая знать ответ на этот вопрос, все равно спросил Джон.
– Я? Что ты, конечно нет! Это сделали помощники Уалфера, которого она отравила.
– Уалфер? – это имя показалось ему до боли знакомым, но он не мог вспомнить, кто именно носил его.
– Да, твой проклятый босс, которого мы ненавидели всем штабом. – сказал Вилли.
– Мы? – не расслышал Донлон. Или думал, что не расслышал.
– Да, именно “мы”! Ты отнял у меня звание шерифа, вспомни меня, Вилли “дворнягу” Говарда! Или вы настолько привыкли к моему прозвищу, что насовсем позабыли мое настоящее имя?
Джон с ужасом еще раз оглядел заключенного. Он стал вспоминать, в чертогах разума начали проясняться образы из прошлого, среди которых он нашел и своего давнего врага.
– Не напомнишь, как вы дали мне эту кличку? Я был лучше вас всех, всех гребаных офицеров, но вы все, абсолютно все, унижали меня, не давали протиснуться в равную борьбу. Не пускали меня в свой круг, чтобы не иметь достойных соперников! Вы наслаждались тем, что все уже в ваших руках, и вам казалось, что все, чего вы могли достичь, вы достигли. То задание, которое стало для многих последним… его подстроил ты, верно? Миссия, в которой погибли все до единого! Именно, что до “единого”, ведь ты убил их! Ты знал, что никто не станет проверять между железнодорожными путями, по-настоящему заброшенными путями. Их тела, наверное, до сих пор валяются там, под землей. А я знал все, все это время, ведь это было подстроено с твоей женой, и тут пазл сложился воедино! Но знаешь, сначала я даже был благодарен тебе за это, потому что смог, наконец, стать тебе равным. А теперь давай-ка вспомним, что ты сделал, чтобы меня исключили из борьбы за звание шерифа. Ты убил свою жену, убил ее! Ты знал, что она все время навещала меня, и никто не подумает на “преданного” мужа. Ты прекрасно понимал, что она не любит тебя, потому что ты ничего не мог сделать. Во что превратилось это захолустье, разве в этом главным образом виноват не ты? За мной на протяжении нескольких лет вели слежку, пока я таинственным образом не пропал. Тогда-то я и вступил в Семерку, от всей безвыходности чертовой жизни. Ты никогда никого не любил и не ценил ничего, как следовало бы. Ты вечно ускользал от препятствий, тебе нужна была лишь награда. Правда не так сладка, чувствуешь? Вся твоя жизнь строилась на самообмане, чем разрушила жизни окружающих тебя людей. Но тебя никто не посадит, ведь ты, черт побери, шериф. К тому же, нет никаких доказательств всех твоих злоключений! Мне, скорее всего, никто не поверит, но мы то с тобой знаем всю правду. – он широко улыбнулся и оголил свои желтые зубы. -Иногда жизнь предоставляет сюжеты гораздо более запутаннее, чем те, которые разворачиваются в драмах, не так ли? Почему ты ничего не говоришь, я хочу, чтобы ты сказал что-нибудь!
