Разглядывая разноцветье книжных корешков, читая оттиснутые на них мудрёные названия, Таир осознал, что отныне вопрос: откуда черпать знания? – отпадал сам собой. Обнаруженных в подсобке книг хватило бы на целую библиотеку.
Для Таира долго оставалось загадкой, кто и когда собрал здесь книги. Казалось бы, в их отборе не было никакой системы, но чем сильнее тот углублялся в изучение книжного собрания, тем больше убеждался, насколько оно самодостаточно. Книги являлись логическим продолжением друг друга, словно вся библиотека составляла одно неразрывное целое.
Так подсобка при насосной станции стала друзьям вторым домом. Разделавшись со своими повседневными обязанностями, они спешили сюда, чтобы вдоволь начитаться и наговориться. Неведомый доныне информационный голод терзал порой сильнее телесного. Проглатывая одну книгу за другой, Таир медленно, но верно, превращался в гуманитария. В отличие от него, все глубже увязающего в разнообразной метафизике, Дзиро предпочитал более конкретное чтиво. Наблюдая, как тот, окруженный грудами технических справочников, бьется над очередной загадкой бытия, Таир иногда думал: «Что же, собственно, он ищет?» Пытался ли черноволосый восполнить свою тягу к наукам или просто шёл на поводу у любознательности, он и так знал больше иного взрослого образованца. Впрочем, Дзиро не был бы собой, если бы его интерес не преследовал какие-то практические цели. Спустя год, Таиру стало ясно, какие именно.
Оказалось, что все прикладные изыскания Дзиро, так или иначе, касались устройства Базы.
То, что для Таира являлось целым миром, огромным живым существом, для него было не более чем хитроумным механизмом. Дай Дзиро волю, и тот вскрыл бы Базу, как консервную банку. Таиру было неведомо, какие мотивы двигали другом на пути познания этой единственно доступной им части вселенной, но одно он знал точно: добром не кончится. Убийственная серьёзность, с которой Дзиро подходил ко всему, чем бы ни занимался, давала себя знать всё чаще, и вскоре он совсем перестал улыбаться. Сосредоточившись на ему одному ведомой цели, черноволосый совершенно перестал замечать приятеля. Его рвение было настолько сильным, что порой он даже ночевал среди книг.
Первый раз, когда Таир обнаружил друга спящим за книгами, стал откровением; второй – исключением, подтверждающим правило; а третий – просто возводил предыдущие случаи в систему. Увидев, как в щеку юноши хищно впивается уголок справочника, мальчик почувствовал столь сильное раздражение, что не поленился притащить в подсобку старый мат.
