Говоря это, он осторожно дотронулся рукой до моих волос.
– Теперь они уже не так золотятся, я просто перестала за ними ухаживать. – чуть улыбнулась я. – И я отнюдь не ангел!
– А ангелы сначала не могут знать наверняка, что они ангелы. Это потом, после смерти, ты узнаешь, прав я был или нет!
Мне его слова показались такими глупыми и не подходящими для возраста такого парня, как он, и, вследствие этого, он предстал перед моими глазами очень беззащитным и слабым созданием. Мне захотелось приободрить его, поэтому я опять разулыбалась в ответ. Беззащитный художник сам расплылся в счастливой улыбке, после чего спросил меня:
– Меня зовут Ли́ра, а тебя как?
– Ама́йа или А́йа, как тебе больше нравится! – тихо ответила я, после чего поспешно добавила: – Извини, Лира, но мне сейчас некогда с тобой вести беседу, я и так с тобой что-то разговорилась! Мы с тобой ещё как-нибудь в другой раз поговорим, хорошо?
– Хорошо, Амайа!
И Лира во второй раз улыбнулся мне своей счастливой улыбкой, которая почему-то стала меня очень сильно раздражать. Я нахмурилась и отвернулась от него. Мне не надо было куда-то спешить, но я не хотела находиться так долго рядом с этим художником. Он вызывал во мне столь противоречивые чувства, что терпеть их у меня больше не было сил. Я ушла в свою комнату и села молча у окна, не обращая ни на кого и ни на что внимания, и я снова, как и каждый день до встречи с Лирой, «покинула пески»…
Все последующие дни мы проходили обследование, сдавали анализы. Зачем это надо было? Всё это только утомляло и без того утомлённых горем больных. Не знаю зачем, но нам давали каждый день какие-то лекарства, быть может, чтобы оттянуть время смерти?!
Когда, наконец, кончились бесконечные визиты врачей, нас опять выгнали гулять на чистый свежий окрайнский воздух. И я впервые поймала себя на том, что невольно ищу глазами своего очень странного собеседника.
Везде и повсюду я искала черноволосого синеглазого парнишку с его мечтательной блуждающей улыбкой. «Действительно, – подумала я, – Лира – настоящий художник!». Об этом говорило всё: его поведение, внешность, мимика, его сверхчувствительность и, как мне показалось, влюбчивость. «Не мог же говорить мне такие слова невлюблённый венорец? Хотя он художник, и всё этим сказано!» – подвела итог я. Честно говоря, меня это немного отталкивало. Мне не было до его любви никакого дела с самого начала нашей встречи. Он до сих пор вызывал во мне гнев и грусть, но с каждым днём мысль о нём всё больше и больше располагала к себе. Я поняла для себя одно: когда я разговаривала с Лирой, я возвращалась на пески, и может поэтому я так хотела увидеть его – мне просто хотелось ненадолго почувствовать жизнь! Я уже давно была где-то совсем в другом месте, но не на песках.
