Понятно, что тебе тут несладко пришлось. Но сама виновата. Надо слушаться и не бегать.
Так что перенесенные тобой страдания нисколько не спасут от наказания.
Ремнем по заднице, да-да…
Естественно, нифига так не будет, не имею я таких полномочий…
Но помечать-то, помечтать?
В машине Шапка с интересом оглядывается, хмыкает. Ну да, не привыкла жопка принцесья к таким интерьерам. Но мне сейчас откровенно плевать, к чему она там привыкла. С другой стороны, за месяц свободного выгула наверняка и не такое приходилось видеть. Так что, мои догадки могут быть и неверными.
Мне, с моим офигенным детством и не менее офигенной юностью, не понять этих мажорских выбрыков. Захотелось ей, видите ли, побегать вдали от папочкиной резервации. Почувствовать воздух свободы и независимости. Побеситься с жиру.
На мой характер, я бы ее так и оставил веселиться. Не, ну а чего? Если есть в голове что-то, стержень хоть какой-то внутри, то выплывет, не потонет.
Как сеструха моя смогла. Одна, без поддержки чьей-либо.
А если нет, то и пофиг на нее.
Хотя, Машка, конечно, тоже устроила цыганочку с выходом конкретную. Еле выплыла. До сих пор тошно, как вспомню. И вина давит страшная. Потому что сестра влезла в дерьмо из-за меня, урода. И уже за одно это ей можно простить все, что угодно.
В отличие от самого себя. Себя я не прощу никогда.
Но тут ничего не поделаешь. Все уже случилось, и, кстати, все разрешилось очень даже хорошо и правильно. Насколько это возможно, конечно.
Машка замужем и счастлива. Муж ее – нормальный мужик, вытащивший ее из того дикого замута, куда она угодила по моей милости. Хоть он, конечно, на редкость борзый и дерзкий чувак, но Машку любит и за нее порвет любого, и уже одно это вызывает уважение.
А я получил по заслугам.
Два года веселья в жопе мира были долгими. И, казалось, что так я там и останусь навсегда, вмерзну в вечную гребанную мерзлоту.
Но неожиданно случилось чудо.
Правда, конкретно сейчас, искоса разглядывая Шапку-засранку, с независимой физиономией откинувшую спинку древнего кресла в «восьмерке» назад и уткнувшуюся в грязное окно, я уверен, что это – нифига не чудо.
А еще одно наказание.
Следующий круг ада.
Как там у Данте? С каждым кругом, который ниже, грешники мучаются больше?
Ну вот. Я на следующий круг и спустился, похоже.
Лучше бы в вечной мерзлоте сидел. Нервы целее, организм моложе. Песня есть такая, про тресковое филе. Вот как раз про меня была бы…
Но, походу, нагрешил я сильнее, чем мог подумать, а потому – вперед, шкет, вернее, вниз.
