Кое-как переборов раздражение, он все же просмотрел некоторые важные бумаги, поставил на нескольких свою подпись и разобрал электронную почту. Однако работа не давала должной изоляции от негативных эмоций. Мысли постоянно возвращались в квартиру на другом конце Москвы, а память услужливо подбрасывала ему неприятные воспоминания. Решив не мучить себя, Дима собрал вещи и, подбросив секретарше и замам еще несколько совершенно ненужных, но «неотложных» дел, покинул офис. На город опускались сумерки, и Дмитрий, недолго думая, решил залить злость алкоголем.
Много пить он не собирался. Дома его ждала Ольга, на несколько дней поселившаяся в его квартире по его же инициативе. Поэтому вернуться в стельку пьяным было бы абсолютным свинством по отношению к Кругловой.
Молотов медленно потягивал виски, но должного облегчения не испытывал. Наоборот, алкоголь лишь усиливал негативные эмоции. Допив второй стакан, он бросил деньги на стойку бара и сорвался с места.
В любом другом случае он ни за что не сел бы за руль. В этом плане у него всегда было железное правило: выпил – вызывай такси. Но сейчас хотелось быстрее добраться до другого конца Москвы, туда, где жила Золотова, туда, куда его тянуло с неимоверной силой вопреки всему.
Успокоилась Кира лишь к вечеру. Было больно и мерзко от самой себя. Она стояла под струями воды в ванной и рыдала, мочалкой отдраивая свое тело. Это причиняло боль едва зажившей коже, но она продолжала тереть с каким-то садистским наслаждением. Хотелось смыть с себя руки Петрова, забыть о том, что он сделал, выбросить из памяти все, что сказал. Но разум упрямо воспроизводил жестокие фразы… Неужели она и правда заслуживает все это? Чтобы её трахали, как бесправную шлюху. Чтобы ей говорили такие слова… Неужели нет на свете человека, который был бы способен понять, насколько ей сейчас тяжело и плохо? Почему все относятся к ней так, будто она какой-то жалкий отброс общества? Чем она хуже других? Разве она виновата в том, что произошло, разве хотела этого? Почему же тогда все отвернулись? Неужели нет ни одного человека, который мог бы принять ее такой, какой она стала? Почему все своим отношением стараются указать ей на ее никчемность и ненужность?
К тому же к этому прибавилась еще одна фобия. Когда они с Димой уезжали из больницы, ей все время казалось, что на нее пялятся, что одежда нисколько не скрывает покрывающие её тело шрамы. Она понимала, что рано или поздно ей придется снова выйти на улицу, но мысли об этом не допускала. Единственное, чего ей хотелось сейчас, чтобы её оставили в покое и не цепляли, дали зализать раны…
