– Нам пора идти, – сказала Сун Лимин по-русски. Я поднялся из-за стола. Поблагодарив хозяйку дома за завтрак и попрощавшись с ней на доступном мне китайском наречии, я вышел из дома. Через пару минут ко мне присоединилась Сун Лимин. Бодрым шагом мы направились к Учителю.
– Тебе не кажутся удивительными все эти совпадения? – поинтересовалась китаянка. – Имя девочки, легенда о ее тезке-оборотне, странное поведение Сяочжу на озере… Она ведь действительно на минуту будто превратилась в зверя – как славно тебя оцарапала!
– Не то слово, – подтвердил я, вспомнив ночные завывания на луну и свои подозрения насчет малютки Сяочжу. – У нее тогда были совершенно кошачьи – или тигриные – глаза! Но вот что поразительнее всего: лейтмотивом везде проходит невинная фраза – признание в любви китайской девушке. Ты тоже знаешь эту песенку?
– Нет, никогда не слышала, – покачала головой Сун Лимин. – Я придумала эти слова специально для тебя.
– А сейчас выясняется, что мастер-колдун напевал эти самые слова матери Сяочжу. Перед тем, как проклясть обеих. А я их случайно произнес в присутствии девочки – и она словно превратилась в зверя. На мой взгляд, слишком много случайных совпадений.
– Случайные совпадения – это другое название Судьбы, – задумчиво сказала Сун Лимин. – Именно так работает Дао…
***
Я долго пытался припомнить сон, который мог бы красочно пересказать Учителю. Моя ночная жизнь не была богата видениями, но те, что все же иногда меня посещали, я запоминал навсегда. Потому что они больше напоминали кошмары и целыми неделями, даже днем, продолжали вторгаться в сознание: вызывали неприятный озноб, мешали думать и заниматься делами. Помню, незадолго до того, как у моего старика начала потихоньку съезжать крыша, я увидел один выразительный сон с его участием. В сновидении отец, молодой и полный сил, прогуливался по берегу озера с какой-то женщиной. Это была красотка с рассыпанными по плечам густыми темными волосами. Парочка остановилась у огромного валуна, и отец стал расписывать тело подруги черной краской, выдавливая ее из длинного тюбика. Женщина хохотала, обнажая крупные зубы, поднимала руками волосы и подставляла «художнику» то плечи, то грудь, то спину. Отец оставлял на ее коже странные каллиграфические знаки, напоминавшие иероглифы. Вскоре все тело женщины было покрыто, словно татуировкой, текстовым узором. Она побежала к озеру и легла в воду у самого берега. Постепенно вода смывала рисунок и окрашивалась в черный цвет. Отец тоже подошел к озеру и сел перед подругой на колени. Смеясь, она взяла его руку и положила себе на грудь. Отец скользнул ладонью к шее женщины и нажал ей на горло. Голова красотки полностью ушла под воду. Я видел, как она смеется, широко открыв рот, и бьет руками по поверхности озера. Отец продолжал удерживать ее лицо под водой. Вскоре движения рук стали слабее, а потом и вовсе прекратились. Последнее, что я запомнил, был застывший в смехе рот женщины под водой и неподвижные зрачки ее распахнутых глаз…
