Мальчик закричал и сел на асфальт. Сначала ему показалось, что вот-вот отвалится половина ступни, боль пульсировала толчками, тут же заболела голова — там, где выросла огромная шишка от сковороды, и подкатила волной страха и отвращения тошнота.
Подвывая от боли, Коля расшнуровал и снял кроссовку, стащил носок и обнаружил, что ступня цела, в том смысле, что не отвалилась и не расплющилась до состояния блина, но два пальца распухали на глазах, подплывая багровым цветом, и ноготь на большом отошел в сторону.
Доковыляв до калитки, Коля вдруг понял, что это был тот самый фургон, из гаража, что он полный кретин — не посмотрел номер, что пальцы на его левой ступне сломаны, и если сейчас вдруг калитка или дверь в дом окажутся запертыми, то ему уже не дойти до будки охранника у въезда.
Калитка открылась, и дверь в кухню подалась после поворота ручки, и на столе догорала свеча, вот только пахло в доме до того отвратительно, как будто за время его отсутствия здесь разложилось все живое.
Раздеваясь на ходу, Коля решил пойти в ванную, чтобы побыстрей подставить ступню под холодную воду, но, открыв дверь в нее, закричал и упал на пол. На него клубами едкого дыма выполз тошнотворный чад, на полу дышать было легче. Коля приподнялся, стараясь разглядеть, что горит, и в полном ступоре несколько минут разглядывал небрежно выставленную из ванны расслабленную ладонь. Ладонь была маленькой, с ухоженными пальцами, и, когда Коля уже двинулся ползком поближе, чтобы разглядеть, кто это там лежит, рука вдруг двинулась и пропала с бульканьем.
— Ерунда, — Коля крепко зажмурился, потом открыл глаза. Чад не пропал, только слегка распространился по коридору удушливым дымком. — Нет, не правильно… Надо закрыть дверь, а потом открыть!..
Холодильный фокус не удался. Коля встал, закрыл дверь, досчитал до десяти, подпирая ее плечом, чтобы удобнее было стоять на одной ноге, открыл… И снова ему пришлось присесть, чтобы тошнота не победила. Руки не было, и Коля, закрыв рот и нос воротом свитера, приподнялся и увидел, что ванну наполняет странная бурая жидкость, пучившаяся иногда болотными пузырями, а у кранов, там, где обычно моющийся человек головой не ложится, медленно сползают в эту бурую жижу знакомые золотые волосы, исчезая на его глазах в пучине ада.
Как он оказался на втором этаже, Коля не помнил. Он вдруг обнаружил себя в ванной наверху, чистенькой, большой, с окном, на котором привольно жирел какой-то цветок, и подумал, что от боли у него случились галлюцинации. Конечно, было странно, что за цветком на окне — серое небо — то ли день, то ли вечер, что тело затекло, как будто его засунули в бочку. Он осторожно снял с головы полотенце, под которым зачем-то скорчился у ванны, осмотрелся и вышел.
