— И что же это получается? — спрашивает он наконец. — Вы выписались из родильного отделения и поехали топиться?
— Не сразу. Сначала я сделала прическу. Нравится? — наклоняю голову, чтобы Поспелов получше разглядел полоски темного ежика.
— Вы прыгнули в воду с младенцем? — осипшим голосом интересуется оперативник Петя.
Я с интересом разглядываю его напрягшееся в ожидании ответа лицо. Поспелов, отшлифовав стекла очков, надевает их и тоже смотрит на Петю ошарашенно.
— А что я такого сказал? — тот не выдерживает наших взглядов. — Она же из роддома вышла, так? И где ребенок? Почему это ей нужно было ехать сюда и топиться?!
— Потому, что он умер, — говорю я тихо. Получилось спокойно и достаточно отстраненно.
В этот момент я поняла, что нужно побыстрей отсюда выбираться. Я все еще не могу заплакать, а значит, вполне готова для повторной попытки сведения счетов с жизнью. Почему-то мне кажется, что как только я зареву, то сразу передумаю умирать.
— Гражданка Кукулевская, — тихо спрашивает Поспелов. — Это ваш чемоданчик?
Если я скажу, что не мой, придется объяснять, откуда он у меня взялся. Они, конечно, быстро обнаружат тело мужчины под водой и рану у него на шее, после чего придется объяснять, зачем я забрала у покойника чемодан и, конечно, чем я перед этим перерезала ему горло.
Если я скажу, что чемоданчик мой, придется объяснять назначение всех этих странных предметов, зато, если поверят, должны выпустить.
— Мой, — киваю я.
— И как же вы объясните…
— Запросто. Вы правильно определили назначение всех этих предметов. Только они служат не для уничтожения покойников, а для их украшения.
— Украшения?
— Да. Представьте, что это чемоданчик стилиста-косметолога для анатомопластики.
— Что, вот эти маски с носами и бровями?.. — возбуждается Поспелов.
— Конечно. Вы же следователь, вам ли не знать, в каком виде иногда находят погибших от взрыва или от огня. Приходится восстанавливать лицо по фотографии и по строению черепа.
— А кислота?! — в отчаянии интересуется Петя.
— Восстанавливать — это не значит только наращивать. Иногда приходится кое-что снять до костей. Отпилить лишнее, — добавляю я не совсем уверенно и съеживаюсь.
— Вы, похоже, не очень любите свою работу, — качает головой Поспелов.
— А чего бы тогда я решила топиться с чемоданчиком? Любовь здесь ни при чем, речь может идти только об уважении. Я эту профессию уважаю.
— Постойте, а косметика, искусственные ногти, тампаксы?! — не может смириться Петя.
