– Прости меня, Давид. Я не думала, что будет такой эффект от обычной пасты. Я больше так не буду,– Юля ткнулась головой в плечо давнего друга.
А Митьке вот это совсем не понравилось. Напасть московская взяла всю вину на себя, а теперь вот голову на плечо Давы склонила.
– Она тут ни при чем. Пасту, правда, принесла, но понятия не имела, что с ней делать. Дава, она даже в лагерь не ездила. Ты-то хоть бывал там?
Давай кивнул аккуратно, опасаясь спугнуть Юльку с плеча.
– А в лагере всегда так? – Юлька все же подняла голову и уставилась на Митю. – Наверно, весело.
– Ага, очень.
– Я бы так не сказал. Вот меня, например, все время мазали пастой, лишали шнурков и нижнего белья. Зато девочки меня любили и жалели. Столько карамелек я в жизни не ел.
И начали парни наперебой рассказывать Юленьке о своих подвигах и провалах в лагерях. Время к трем, а они все сидели и болтали. Потом подорвались, конечно, и пошустрили по квартирам. Дава простился, и ушел в дом, а Митя с Юлей остались.
– Кулебяка знатная получилась, Юль. Я съел всю.
– Правда? Спасибо.
– Тебе спасибо, однако, не мне.
– Мне пора. Утром нужно по делам. И тебе отдыхать пора, Митя. Ты уставшим выглядишь.
Широкову было совершенно плевать на усталость:
– Чаю? Кофе?
– Нет.
– Почему? Полчаса и разойдемся.
Юлька задумалась и лицом погрустнела;
– Я не могу ходить к тебе вот так запросто. Не могу и не стану. Это может быть неверно истолковано. Я рада общению с тобой, но не наедине. Митя, это неправильно.
– А что в этом неправильного? – ну, говорил из чистого упрямства, зная, что неправильно, но не желая принимать ее отказ.
– Всё. Кирилл может неверно понять наши встречи, а я не хочу делать ему больно.
Вот тут бы взять Широкову и бомбануть по Кириллу, рассказать Юльке то, о чем поведал ему Дава вчерашней ночью, но он, как и Юлька, не хотел делать больно.
– Ты нравишься мне. Поняла уже, наверно. Но и я кое-что понял. Я тебе не безразличен, Юль. – После его слов девушка дернулась и голову опустила. – Не бойся, я не стану давить на тебя. Прошу только об одном, себе не лги. Мне можешь, а себе не смей.
– Давай прекратим этот разговор. Пожалуйста, – и развернулась к своей двери.
Уйдет! Сейчас она уйдет и больше никогда на меня не посмотрит! Эти кошмарные мысли завертелись в голове Митькиной и его принакрыло. Не слишком хорошо контролируя себя, он шагнул вслед за Юлей и схватил за руку и развернул к себе. Обнял и заставил смотреть прямо в глаза. Просто прихватил ее за шею и удержал.
