сами готовили те творожники. Гойцман никогда не поверит. В
и и со сковородой в руках? Куда катится этот мир? – Яков Моисеевич деловито выставил на стол коробку с бутылкой коньяка.
– Шолом, Яша. Ты, я смотрю, веселиться надумал? – Ирина блестела глазами и маникюром.
– Какое веселье, Ириночка? Так, слегка, для наилучшего сна! Дава, ну где ты там прилип? Лимоны давай.
Давид вытащил лимоны, орешки и горький шоколад.
– Мадмуазель Дора, вы ждали дебоша? Вот он, – Митька умилялся довольной сестричкой Собакевич, понимая, что праздников в ее жизни мало, а очень хочется.
– Дядя Яша, как это вы угадали, что все тут собрались? – Юлька смеялась.
– Юленька, детка, а для чего мне такой большой нос, как думаешь? Я им чую!
Митька собрался проявить себя хозяином спонтанной вечеринки, но не успел. Света, Юля и Фирочка уже окружили его и заглядывали ему в глаза преданно. Снизу вверх. Экая прелесть. Ну, в окно Митька не вышел, но засмеялся.
– Митька, прекрати гогот. Где стаканы? Света, поройся там у него в шкапчике. Юленька, ты давай лимоны режь и орехи выложи, – Фира мягко приказывала.
Широков сдался и просто уселся на диван. К нему подсели Дава и Артём. Вот уже на столе стаканы, коктейли, коньяк. Закусок откуда ни возьмись. И гости, веселые, легкие и приятные. Ладно, дебош не дебош, а праздник вроде удался.
Ну, ухохотались все. Истории, анекдоты и просто трёп. Фира и Ирина снова припомнили за тот браслет с рубинами, но склочничать не стали. Дава смотрел на Юльку, но этим не нервировал Митьку… Ну, бывает, что ж теперь…
– Если сейчас явятся Ведищев и Гасилов, я не удивлюсь, но расстроюсь. Тенор будет песни орать дурнушей, а скульптор употребит в одно лицо все спиртное в этом доме, – Дава шептал на ухо Митьке. – Хорошо хоть Кирочка наш не приперся, мать его.
– Он что, тоже песни орет или бухает?
– Не. Он демон посолиднее. Дипломированный чёрт. Улыбается, шутит, лебезит. А Юлька должна всем этим восхищаться и говорить вслух какой он прекрасный. Проходили уже. Бесит.
– Юлю он не бесит.
– Эту юродивую никто не бесит, Мить. Она всех любит и всем должна по жизни. Мать Тереза, – и снова Давин черный взгляд на москвичку.
– Дим, на пару слов, – Света тянула за руку Широкова, и пришлось встать и отойти в уголочек.
– Что, Свет?
– Спасибо тебе! За Тёмку. За то, что с собой его позвал. Он рассказал мне и попросил завтра разбудить пораньше на пробежку. Уже год как перестал заниматься, а тут нате вам. Дим, дай тебе Бог, – Света накоротко обняла Митьку и отошла поскорее.
