Я ненавижу свою жизнь.
Чувствую, как стало трудно дышать. Я обещала, что не буду сегодня плакать. Я обещала…
Тяф.
Из-под бампера выскочил лопоухий пес и принялся обнюхивать воздух. Не успела я осознать, что пес жив, как он запрыгнул на капот. Начал тявкать на меня через стекло, потом ухватился зубами за дворник и потянул его.
— Что за… — Я запрокинула голову и засмеялась. Отвыкшие от улыбки мышцы совсем ослабли, и на долю секунды, всего на мгновение, я забыла, какой нынче день.
Я забыла, что еду на кладбище.
Запищал телефон, оповещая о приходящих одно за другим сообщениях. Наверное, Кристен сходит с ума.
Вот почему я стараюсь не вставать слишком рано. Это приносит одни переживания. Разве не это же произошло в девять утра пятницы в Канога-парке? Разве не бежали тогда гонимые неведомой силой по улицам города собаки?
Сзади засигналили. Из проезжающего мимо кабриолета высунулся средний палец. Я все еще стояла посреди дороги, и на капоте у меня сидела собака.
Надо было срочно начинать операцию по спасению. Не хочу, чтобы собака снова попала под колеса. Поэтому принялась ждать паузу в потоке машин, пока пес все так же неистово лаял на меня через стекло. Вдруг он попятился назад — я отчаянно замахала руками, — смешно дернул головой, взлетел по лобовому стеклу и нырнул прямо в люк.
На меня свалился лохматый комок шерсти с лапками. От неожиданности я с шумом выдохнула, когда когти скользнули по майке, угодили в декольте и процарапали меня от ключицы до самого пупка. И вот он на мне, закинул лапы на плечи, лижет лицо и скулит, будто мы вместе росли и я наконец-то вернулась домой.
Я заверещала так, будто меня ели живьем.
Растрепанная, с лицом в собачьих слюнях и со сбившимся дыханием, я скинула пса с себя на пассажирское сиденье и, когда зазвонил телефон, машинально схватила трубку.
— Слоан, ты в порядке? — закричала Кристен еще до того, как я поднесла телефон к уху.
— Только что через люк в мою машину запрыгнула собака!
— Что?
— Представь себе. — Я вытерла лицо майкой. — Она… Она сидит на переднем сиденье.
Пес вовсю улыбался. Даже, можно сказать, смеялся и весело вилял хвостом. Затем он опустил голову, издал неприличный звук, и я с ужасом увидела, как в подстаканник, на нетронутый латте упал склизкий травяной комок.
«И-и-и» — в зеркале заднего вида вспыхнули полицейские огни.
— Да ты издеваешься надо мной, — выдохнула я, переводя взгляд с комка на собаку и на мигалки в зеркале.
Меня разобрал смех. Это одна из моих реакций на стресс. Еще у меня начинают чесаться глаза. И тогда со стороны я кажусь ненормальной.
