— Спасибо, что вызвался помочь. Я знаю, что это не твоя работа…
— Эй, — перебил ее Хантер, — я не единственный желающий в зале, и я не против. Рад помочь, чем смогу.
Шона застенчиво посмотрела на него.
— Ты всегда помогаешь. Я не знаю как, да и не хочу знать, нарушаешь ли ты в воспитательных целях руководство по безопасности.
Хантер улыбнулся.
— Не спрашивай, ничего не говори и мы с ним поладим, ведь так?
Шона рассмеялась.
— Ну, мы оба знаем, что вам с Кенни не удастся долго ладить. Если прошлое возьмет верх, то я уже завтра готова выслушать про то, как ты стал свидетелем реинкарнации Сатаны.
— Если я все правильно сделаю, — поддразнил Хантер.
Шона начала смеяться, но внезапно из ее глаз потекли слезы.
— Прости, — сказала она, вытирая их, — был долгий день. Я уже не знаю, что со мной происходит.
Хантер посмотрел в окно, и, убедившись, что там никого, наклонился и обнял Шону.
— Эй, все будет хорошо, — попытался он успокоить ее, и удивился, когда Шона прижалась к нему и уткнулась головой в грудь. Она не рыдала, да и вообще, не делала ничего такого, от чего бы он пожалел о своем поступке. Она просто тихо плакала. Потом она взяла себя в руки и восстановила профессиональную дистанцию.
— Спасибо. Мне было это необходимо. Просто эти дети… когда я вижу, с чем они имеют дело и что жизнь делает с ними…
— Это тяжело, — закончил за нее Хантер, — Вот почему люди в твоем офисе задерживаются не более чем на полгода. Им хочется изменить ситуацию, но когда они видят, с чем приходится иметь дело, то идут на попятную.
— Ага, — согласилась Шона, стараясь сдержать снова подступающие слезы. Потом она достала из сумочки зеркало и начала подправлять макияж.
— Но ты не сдаешься, — похвалил ее Хантер, — может однажды тебе захочется двигаться в другом направлении, ради собственного психического здоровья, но сейчас, то, что ты делаешь, действительно важно, Шона. Ты меняешь ситуацию.
Женщина не подняла глаз.
— Спасибо. Но так кажется очень редко.
— Но так и есть, — сказал Хантер, — я не лицемер, который любит сыпать фальшивыми комплиментами. Я говорю, как есть.
Это вызвало у Шоны улыбку.
— Знаю. Вот почему доверяю тебе самых трудных детей. Они за километр могут учуять ложь и манипулирование, но ты никогда не привносишь ничего подобного в общении с ними. Я не знаю, что ты делаешь, и, снова повторюсь, не хочу знать, но, если тебе удастся перевоспитать Кенни, это будет замечательно. У него огромный потенциал, но он растрачивает его понапрасну.
