Я просыпаюсь утром, делаю пробежку вокруг деревни в максимальном темпе, возвращаюсь, завтракаю и бегу на тренировку с копьём к Эрхарду. Возвращаюсь, перекусываю и начинаю повторять выученное уже дома, чередуя с отработкой ударов. Вот как сейчас.
Немного отдышавшись, я ополоснулся и прошёл в дом. Открыл стоящий на печке котелок и жадно заработал ложкой. Жрать хотелось постоянно. Через десять минут, скушав около килограмма каши с мясом, завалился на кровать. Послеобеденный сон — это лучшее, что случается за день.
Через два часа я проснулся и, открыв глаза, остался лежать, уставившись в потолок кровати. Опять хотелось есть, но при этом я не чувствовал себя уставшим. Бодро соскочив с кровати, я доел последний кусок хлеба и отправился к алхимику.
Скрипнув входной дверью, я прошёл в его рабочий зал, где он суетился возле перегонного куба. Бросив на помеху взгляд, он молча подвинул мне пестик со ступой, а следом небольшой мешок, содержимое которого предстояло перетереть в пыль. Как же мог он не озадачить меня работой вместе с учебным процессом?
— Продиктуй мне, что запомнил, — не отвлекаясь от своей работы, пробурчал магистр.
Пожав плечами, я начал вслух перечислять звуки. Оказалось, что я зря боялся. Основная система письменности оказалась всё же фонетической. Шесть десятков букв и слогов составляли основной алфавит. Было несколько сотен именно иероглифов, обозначающих какое-либо понятие, но всё это можно было передать и слоговой азбукой.
На то, чтобы их выучить, мне потребовалась неделя. Я, конечно, немного облегчил себе задачу, так как, прибегая домой, записывал выученное на специально взятой у магистра доске на русском. Но, всё равно, оказалось неожиданно просто.
— Хватит-хватит, — остановил меня старик. — Это ты выучил. Теперь тебе предстоит более сложная задача. Мы будем изучать правила, используемые при письме. Но за скорость — хвалю.
— Благодарю, — откликнулся я, сосредоточенно работая пестиком. — Но сначала я хотел кое-что спросить. Можно?
— Валяй, — благодушно проскрипел магистр, выхватывая из-под краника перегонного куба стеклянный флакон, заполненный бордовой жидкостью.
— Расскажите про магию и катастрофу, пожалуйста!
В книгах, что у меня дома были, про это ничего не было. Там вообще оказалось всё весьма печально по истории. Три художественных романа, сборник тварей бездны, на котором на каждой странице была куча пометок: «Враньё. Сказка. Не работает». Сборник по травам, лечебным и не очень. И — самая дорогая — короткая книжка по кузнечному делу.
