Может ли что-нибудь быть превосходнее и возвышеннее – как среди стольких пыток палачей с непоколебимою преданностью сохранить всю силу веры? Может ли что-нибудь быть величественнее и прекраснее – как, находясь под мечами стольких мучителей, немолчно исповедать Господа, виновника своей свободы и спасения? И особенно – если будешь представлять, что нет ничего поноснее бесчестия, нет ничего гнуснее рабства, что ты должен желать и просить только одного, чтобы вырваться из этой погибельной жизни, чтобы совлечься зол мира, и чтобы тебе, среди разрушения вселенной, имеющей вот скоро погибнуть, явиться чуждым земной заразы? Ибо на что нужен этот свет тебе, которому обещан свет вечный? Какая нужда тебе в этом соотношении жизни и природы, тебе, которого призывает к себе вся полнота небес? Правда, может удерживать любовь к настоящей жизни, но только тех, которых, во время вечного отмщения злодеяний, будет мучить неизъяснимо яростный огнь; может удерживать пристрастие к этой жизни, но только тех, для которых и смерть – наказание, и продолжение жизни мука. А для тебя, который при всеобщей смертности сохранен собственно для того, чтобы мог быть мучеником, для тебя весь мир теряет значение и земля преходит. Не каждый ли день мы видим похороны? Видим новые кончины, сделавшиеся непрерывными вследствие жестоких болезней; мы видим последствия каждого нового бедствия, видим опустошение населенных городов, чтобы из всего этого могли познать, как высоко должно быть ценимо достоинство мученичества, к прославлению которого побудило нас и настоящее бедствие.
Итак, возлюбленнейшие братья, прошу вас, усерднее присматривайтесь к тому, в чем заключается спасение и в чем полагается преимущество. Мне известно, да и вы также очень хорошо знаете, что мы подлежим суду всех окружающих нас; известен также и заповеданный нам образ поведения, чтобы мы без всякого страха борьбы поддерживали достоинство такого наименования, мы, которых еще прежде сего любовь к вечной памяти должна была отклонять от привязанности к этому свету, которых обетования будущих благ должны были отрывать от всего, которых наконец желаемое общение с Богом должно было отвлекать от всех пороков, если только мы не сомневаемся, что должны пострадать и умереть. Итак, мы должны ценить и с любовью принимать божественные благодеяния, которые, сверх величия своего, заключают в себе такую награду, которую человеческая посредственность едва может выразить словом. Для нашей крови отверсто небо, пред кровью ни во что обращается геенна, и между всякою славою и венцем титло крови является и выше и прекраснее. Так, когда обремененный добычею воин возвращается с поля битвы, то он каждый раз радуется за свои раны; так и мореплаватель, когда только, после продолжительной бури, достигнет спокойных берегов, свое счастье ценит по испытанной опасности, потому что на самом деле, если не ошибаюсь, приятен тот труд, которым достигается благополучие. Итак, должно переносить и терпеть все, и не должно желать кратковременной радости, чтобы потом терпеть всегдашнее мучение. Ты должен помнить, что ты связан некоторого рода обязательством, в котором заключается – или истинное условие получения спасения, или – угроза заслуженного наказания. Ты стоишь на средине между счастьем и несчастьем, находишься между двумя огнями, в одну сторону влечет тебя временная почесть, а в другую – слава небесная. Если боишься потерять спасение, то должен знать, что тебе нужно умереть. Но ты, за которого Христос умерщвлен, должен презирать смерть. Прошу, пусть пред взорами и твоими предстоят вместе – примеры страданий Господа, жертвоприношения, награды и приготовленные мучения, и какое находится между ними различие, посмотри на те и на другие; и ты не мог бы исповедать (Христа), если бы не знал, на сколько повредишь себе, если отречешься (от Него). Мученики радуются на небе, а врагов истины огнь поядает, – рай Божий украшается исповедниками, а наполненная отрекшимися геенна горит вечным огнем.
