Она стянула рукавицы и вернула их в ящик.
— Знаешь, по чему я скучаю больше всего? По салату. Чего бы я сейчас не отдала за миску смешанной зелени, политой бальзамическим уксусом.
Он всегда ненавидел салат.
— Что будет дальше?
Его мать подошла к большому холодильнику из нержавеющей стали и открыла морозильную камеру. Морозилка была забита продуктами — фруктами, овощами, мясом и мороженым. Джулиан знал, что в гараже у нее есть еще две морозильные камеры, и обе они ломятся от продуктов. Не говоря уже о ящиках в подвале.
Она достала пакет замороженной клубники и буханку чесночного хлеба и поставила их на мраморный остров.
— Передай людям Саттера, чтобы они прекратили кормить всех, кто участвовал в нападении. И их семьи.
— Это сработает. Вот только есть одна проблема. Эти конкретные семьи не пойдут в общественный распределительный центр в средней школе.
— В каком смысле?
— Они получают всю бесплатную еду, которую хотят, от Аттикуса Бишопа.
Рот его матери дернулся. Кожа вокруг глаз натянулась.
— Это проблема только из-за тебя.
Джулиан ничего не мог с собой поделать; он вздрогнул.
— Ты должен был остановить Бишопа несколько недель назад.
Негодование вскипело в нем.
— Я остановил! Я пытался! Откуда мне было знать...
— В этом-то и проблема? Ты никогда не знаешь. Ты никогда не планируешь. Ты никогда не продумываешь все до конца. Ты просто действуешь — необдуманно и опрометчиво, не обращая внимания на последствия. У всех действий есть последствия, Джулиан. Они как домино, одно падает за другим. Если ты не знаешь, куда именно упадет последняя костяшка, значит, ты действуешь вслепую. Самые сильные лидеры — те, которые остаются в живых, те, которые оставляют настоящее наследие — они никогда не действуют необдуманно. Они никогда не действуют вслепую. Они точно знают, что они делают и почему, на каждом шагу. Понимаешь?
— Да! — защищаясь, воскликнул Джулиан, гнев пронзил его насквозь. — Конечно.
Долгое мгновение она молчала. Открыла упаковку чесночного хлеба, вытащила его и поставила в духовку. Она достала большую миску из шкафа рядом с раковиной и высыпала в нее ягоды.
Джулиан ждал с едва сдерживаемым нетерпением. Он переминался с ноги на ногу, сжимая руки в кулаки. Он хотел защититься, объяснить свои действия, возложить вину на кого-то — на кого угодно, только не на себя.
Он старался сдержать свой гнев, прикусив язык так сильно, что почувствовал вкус крови. Он знал, что лучше не отвлекать мать, когда она в таком состоянии — использует свое молчание как оружие, чтобы подавить его.
