Вопросы мучали Кирилла, но ни на один из них он не мог найти ответа. Макаров только начинал забывать обо всем том кошмаре, что устроил Османов.
Он только начал учиться заново жить, а не существовать, но Адлан вновь вторгся в его жизнь. И для чего? Чтобы разворошить его старые раны? Чтобы потешить свое самолюбие, увидев его сломленного, тенью от бывшего себя? Или он хотел проверить, начал ли законченное и, в случае чего, продолжить, добив его?
Впрочем, неважно. Кирилл уже дал себе слово больше не плакать из-за Адлана. Больше не бояться его. Да, в памяти все еще зачастую всплывали жаркие объятия, страстные поцелуи, чужие губы и низкий голос с хрипотцой… но ко всему этому теперь неизменно примешивалось стойкое чувство отвращения. Макаров презирал Османова.
Мужчина больше не являлся тем любимым человеком, каким был когда-то для Кирилла. Его поступок перечеркнул все чувства, что когда-то ярким огнем полыхали в мальчишеской груди. И — нет, любовь не ушла совсем, но Кирилл знал, что не сможет быть с таким человеком, какими бы сильными ни были его чувства. Кирилл почти забыл, и все было хорошо.
Здоровье пришло в норму и лишь изредка давало о себе знать. Дорогие препараты и хороший уход сделали свое дело, но душевные раны только начинали затягиваться. Макаров с трудом вышел из депрессии и уныния, которые поглотили его с головой на полгода. Пришлось ходить в психологу, психотерапевту, пришлось учиться многим вещам заново. Не верилось в то, что Адлан так поступил. Макаров до сих пор не понимал, зачем нужно было так жестоко объяснять ему, что он был неправ.
Тем не менее, Адлан с легкостью разрушил их отношения, плюнул на все свои слова о любви, забыл о данном обещании и принялся убивать беззащитного Кирилла. Такому не было ни оправдания, ни прощения, и Макаров не собирался забывать, оправдывать, понимать, и уж тем более — прощать. Макаров хотел только одного — чтобы Адлан навсегда исчез из его жизни. И даже если их желания разнились, Кирилл уж точно не собирался уступать.
— Если ты еще хоть раз приблизишься ко мне, я обещаю, что ты пожалеешь. Я не шучу! — Кирилл с ненавистью взглянул на некогда любимого мужчину. Адлан преследовал его уже несколько дней.
Его машина то и дело сверкала то возле университета, то возле его дома. Вначале, Макаров трясся от страха, паника стала его верным спутником, однако вскоре на смену страху пришел гнев.
В чистом виде.
Османов не имел никакого права врываться в его жизнь тогда, в клубе, он не имел права поднимать на него руку и зверски избивать, и уж тем более, он не имел никакого права возвращаться после сделанного и просить прощения! Его наглость, хамство и самоуверенность поражали Кирилла.
