Я помотала головой.
– Ну вот, из какой же глубинки ты приехала, – поцокала языком старушка и воззрилась на мои балетки. – У вас-то там, наверное, каждому богу по отдельному дому. А тут, в столице, нельзя. Дома за городской стеной. Я, когда помоложе была, каждый день бегала в Дом светлого нашего солнца, а теперь только досюда дохожу. И нет такого дня, чтобы эти вот зазывальщики ко мне не прицепились! А их бумажку ты выброси, зачем забивать себе голову. Ты сама в какой дом ходишь?
– Ни в какой, – буркнула я.
– Вот и славно, – пропела старушка, – пока дойдём до лавки, я тебе расскажу про светлое наше солнце!
Я попыталась аккуратно высвободить руку из цепких лапок бабули, но не тут-то было. Она выполняла свою миссию гораздо успешнее бритого молодого человека.
Я не слушала и смотрела по сторонам. По моим расчётам, мы шли перпендикулярно реке. Я составляла карту в голове, чтобы в следующий раз не спрашивать дорогу и так глупо не попасться.
– А где полицейский участок? – вдруг спросила я, перебив старушку.
Та запнулась и ослабила хватку.
– А-а-а… Это зачем?
Я промолчала.
– Один, старый, у подножия холма недалеко от истока Эллы, речка такая, знаешь? – я кивнула. – А второй, новый, с большой тюрьмой – на холме напротив замка. Чтобы заключённые всегда видели из окон обитель нашего молодого короля и предавались раздумьям о том, что натворили. А вот и салон! – обрадовалась старушка.
Слава всем богам, чуть не закричала я вслух. Бабуля поспешно попрощалась и скрылась за углом.
Я осталась одна в маленьком сквере, окружённом статными белыми домами с колоннами. Впереди резко устремлялась ввысь скала с непонятно как цепляющимися за вертикальную поверхность кривыми сосенками. В сквере стояли лавочки, почти все свободные, посередине весело шумел невзрачный фонтан, цвели рододендроны всевозможных оттенков – фиолетовые, красные, малиновые, оранжевые, такие яркие, как будто их раскрасили фломастерами из детского набора. Стряхнув с лавочки капли, я ненадолго присела отдохнуть, чтобы бабулин голос выветрился из головы. Мне там хватало и тётушкиного.
…Господин Туан стоял за стойкой в конце узкого холла и рыбьими глазами из-под полуприкрытых век презрительно оглядывал посетителей. За его спиной тянулись ряды книжных полок, упиравшихся в потолок с затейливой лепниной и сотней мелких ламп-шариков. Пахло цветочными духами. Посетителей было немного, и когда я зашла, все взоры устремились на меня. Я даже удостоилась того, чтобы господин Туан приоткрыл веки. Он определённо не одобрил ни мои штаны, ни свитер, ни спутанные волосы, а уж книги, сваленные в продуктовую корзину, заставили его широкие ноздри затрепетать, а тонкие губы лишиться краски. Он был немолод и оттого крайне консервативен.
