Я сделала ещё одну попытку погладить её, но кошка убежала на другую сторону дороги. Может быть, это вообще была другая кошка, дальняя родственница первой.
– Надеюсь, тут чёрные кошки на удачу, – сказала я ей вслед.
Господин О-Ули жил прямо у городской стены, через неровную кладку которой пробивались цветы и даже кустики. Робин сказал, что стена давно уже не защищает, а только отделяет старую часть города от новой. Для защиты города существует магическая линяя ближе к горам. Узкая дорожка вела через ухоженный сад к раскинувшейся веером лестнице. Я осторожно постучалась в деревянную дверь с вырезанной на ней фигурой пуделя. Кто знает, вдруг это тоже сай?..
Дверь открыл несуразный худой человек в светлом халате до пола и колпаке, натянутом на тонкие белёсые волосы. Человек был бледный, водянистый и прозрачный, как будто провёл всю жизнь в заполненной водой пещере, не выходя на солнце. Трудно было оценить, сколько ему лет.
Я пробормотала приветствие, а он выхватил конверт у меня из рук и, вытащив письмо тонкими цепкими пальцами, вдруг уставился на меня и сердито сказал:
– Да, я из Забережья! И что! Много кто из Забережья!
Я только и смогла, что поднять брови. Даже я со своим искусственным знанием языка сразу услышала, что господин О-Ули говорит с сильным акцентом. И тут же обнаружила неувязку в плане Лоры. Стоит мне сказать колдуну, что я нашла другую работу и ухожу, он тут же лишит меня возможности разговаривать и понимать местную речь.
Меж тем водянистый человек, шевеля губами, читал письмо, потом помахал листком в воздухе, покусал палец и вдруг вскричал:
– Ну и нахал! – далее последовали ругательства на другом языке, который Джей, по-видимому, немного знал. По крайней мере, на уровне нецензурных выражений.
Господин О-Ули убежал в дом, оставив меня ждать на пороге. Он вернулся с букетом металлических прутиков, закруглённых на концах, и заявил, что хочет за них семьдесят монет. На моём листке с адресами напротив этого было указано «не больше пятидесяти», поэтому я притворно удивилась и развела руками:
– Тридцать монет – куда ни шло, но семьдесят! – я покопалась в файлике с языками и выудила слово на забережном: – Неприемлемо!
На прозрачной коже господина О-Ули выступили синие сосуды. Я решила было, что он разозлился, но оказалось, что это признак смущения. Он прокашлялся, извинился и сразу снизил цену до сорока. Я протянула ему две банкноты, надеясь, что правильно запомнила, когда Элла учила меня различать номинал по цвету. Мужчина без вопросов принял деньги и неохотно отдал прутики, заявив, что таких ловушек теперь не делают, а потом бесцеремонно добавил, что с менее осведомлённого человека взял бы все сто монет.
