«Назвался груздём, полезай в кузов». Это раз! «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь.» Это два! «Типун тебе на язык!» Это три. Стоит ли продолжать пословицы и поговорки, которые приводила мне моя бабушка, пытаясь отучить меня от хвастовства? Может и стоило бы, если бы я вспомнила о них раньше, а не сейчас, когда меня, что называется, припёрли к стенке. Теперь вспоминались другие её слова, которые она говорила мне, когда приходила расплата: «Поздно, Катя, пить боржоми!». И ничего не поздно. У меня во рту от волнения всё пересохло, так что боржоми был бы сейчас очень кстати. Я бы обязательно попросила у лётчика попить, если бы он не держал микрофон у моего рта, требуя немедленного ответа. Делать было нечего, и я сказала, что подтверждаю сказанное пилотом. Громкие аплодисменты, переходящие в овации, а также крики «Ура!», и «Молодец!» раздались в салоне самолёта. Когда они несколько поутихли, пилот вывел меня в салон, и аплодисменты и крики возобновились с новой силой. Я была на вершине счастья. Ещё никто и ни разу в жизни не был так рад моему появлению. Я готова была на всё, чтобы продлить это чувство. Я находилась в каком-то радостном помрачении. Я не опомнилась даже тогда, когда пилот предложил мне показать своё мастерство в прыжках с парашютом, и ответила согласием на его предложение. Бабушкино «Поздно пить боржоми!» стало трезвонить в моей голове только тогда, когда я встала с парашютом за спиной перед открытой дверью самолёта. Протестовать и противиться у меня не было времени. Пилот всунул в мою ладонь железное кольцо со шнуром, уходящим куда-то в ранец с парашютом, сказал: «Дёрнешь за него, и всё будет в порядке.», и, прибавив: «Лети, милая, лети!», подтолкнул меня в открытую дверь. Холодный воздух стал крутить и переворачивать меня в разные стороны, пока я не вспомнила совет пилота и не дёрнула за кольцо. Резкий рывок и одновременный хлопок остановили моё падение. Наступила полнейшая тишина. Я посмотрела в след удаляющемуся самолёту и увидела, как от его хвоста отделилась какая-то тёмная точка и камнем полетела вниз. Я поняла, что это кариатида. Не знаю, по какой причине она это сделала, но то, что нас теперь разделяло гораздо большее расстояние, чем изначально, обрадовало и вселило в меня надежду на то, что я, наконец-то, хоть на какое-то время избавилась от её преследования. Я окончательно успокоилась и стала смотреть на медленно приближающуюся землю. Даже представить себе не могла, насколько прекрасна наша земля, если смотреть на неё с неба. Папа, конечно, рассказывал об этом, да и по телевизору не раз показывали, но ни рассказы папы, ни телевизионные картинки даже отчасти не могли передать ту красоту, которая открылась перед моими глазами. Я наслаждалась этим зрелищем до тех пор, пока не смогла разглядеть то, что находилось подо мной. Открывшаяся картина совсем не обрадовала. Я спускалась на парашюте прямо в болото. Я знала, что, натягивая стропы, можно как-то управлять парашютом, но как это делать на практике, я не имела понятия. Только сейчас на собственном опыте я поняла, насколько велика разница между тем, что ты говоришь, что будто бы умеешь что-то делать, и тем, что ты умеешь делать в действительности. Меня охватила паника. Я была одна и помочь мне было некому. Я знала, что болото – очень опасное место, и, не зная брода, в нём можно утонуть. Я стала кричать что есть мочи, хотя и понимала, что меня никто не услышит. Я кричала от страха и бессилия до тех пор, пока не плюхнулась в зловонную жижу. Я очень боялась болота, не понимая, что мне очень повезло, и, что оно, скорее всего, спасло мне жизнь, так как я даже представить себе не могла, какими были бы последствия моего приземления на твёрдую землю, в лесу или в горах. Итак, мои страхи закончились неожиданно приятным приземлением. Я по грудь погрузилась в теплую дурно пахнущую жижу. Парашют, спускавшийся вслед за мной, под действием ветра отклонился в сторону, вытащил меня из болота, и, протащив несколько метров по его поверхности, сложился и опал. Как только это случилось, я стала опять погружаться в трясину. Не помню как, но я сумела освободиться от парашюта и сбросить с себя парашютный ранец. Я опять погрузилась по грудь в болото, но на этом моё погружение прекратилось и, ощутив под ногами земную твердь, немного успокоилась и попыталась осмотреться. Повернула голову вправо и увидела, что метрах в пяти от меня из болота вынырнула какая-то тварь очень похожая на пиявку, но огромных размеров. Пиявки, которыми лечилась моя бабушка, были раз в сто меньше той, что появилась на поверхности болота. Это чудище, извиваясь всем телом, направилось в мою сторону, но, вдруг остановилось примерно в метре от меня, подняло свою безглазую голову и заорало человеческим голосом: «Полундра! Спасайся, кто может!», и бросилось наутёк. То, что слово «полундра» означает «берегись», я знала из старого фильма о моряках, но не понимала, какое это может иметь отношение ко мне. Я не имела представления, какие живые существа населяют болото, и, не видя их на поверхности, даже не подозревала о их существовании. Моему удивлению не было конца, когда увидела, какое шевеление и бурление началось вокруг меня после крика пиявки. Было такое впечатление, что болото вокруг меня закипело, и граница этого кипения стала расширяться, удаляясь от меня. Даже комары, которые поначалу стали собираться надо мной, превращаясь в целую тучу, после этого возгласа отринули в сторону, и запищали человеческим голосами: «Она заразна! Она заразна! Без Комарища никак не обойтись!». Услышав это обвинение, я почувствовала себя оскорблённой:
