– Что же вы едите, если ничего не делаете? – спросила я.
– С этим у нас никаких проблем нет вообще, – вступила в разговор Настёна. – Нам каждый день привозят еду в больших кастрюлях. Мы едим, а пустые кастрюли увозят. И так каждый день.
– А кто привозит? – спросила я.
– Те, от которых ты только что сбежала, – хихикнула Настёна. – Лохи, придурки, быдло, вата и так далее по списку. Так их, кажется, в ваши времена называли.
– Ты хочешь сказать, что те, кто работает, кормят Вас совершенно бесплатно? – удивилась я.
– Ну, да! – самодовольно воскликнула Люська. – Поэтому мы их так и называем. Сама подумай. Кто же в здравом уме будет просто так кормить кого-нибудь? А они кормят! Представляешь? Решили, что каждый человек имеет право на выбор. А чтобы не предаваться вечным спорам и ссорам по этому поводу, тем, кто не хочет работать, было предложено жить отдельно. Мы и согласились. А что нам терять? Так гораздо удобней и выгодней.
– А они вас тоже как-нибудь называют? – поинтересовалась я.
– Ну, да, – нехотя призналась Настёна. – Они нас жалеют и считают больными и несчастными.
Последнее признание видимо огорчило девочек. Они разом спрыгнули с дерева, и пошли вглубь леса, иногда становились на четвереньки и пытались подражать настоящим обезьянам. Я молча пошла за ними. Скрыть то, что ходить также, как это делают животные было очень неудобно, не удавалось. Да они и не очень-то скрывали, но всё-таки упорно продолжали становиться на четвереньки. Не выдержав, я спросила:
– Зачем вы это делаете, если вам неудобно?
– Надо соответствовать, – остановившись сказала Люська. – Это обязательно. Иначе, как говорят наши учителя, никакого толку не будет.
– Что-то у вас не складывается, девочки, – засомневалась я.
– Почему это не складывается? – спросила Настёна, остановилась и повернулась ко мне, ожидая ответа.
– Если один из главных принципов вашей коммуны гласит: «Не делай того, что тебе делать лень!», значит совсем необязательно ходить на четвереньках. Вам же это не нравиться, а вы почему-то продолжаете это делать, – объяснила я.
– Без этого никак, – горестно вздохнула Люська.
– Почему? – спросила я.
– Да потому, что для того, чтобы попасть сюда, надо соглашаться выполнять обязательные условия. Иначе не берут, понимаешь? – чуть не плача раздражённо объяснила девочка.
– Что за условия? – спросила я тоном учителя.
– Ну, например, кроме ходьбы на четвереньках, надо обязательно изменять ген, отвечающий за рост волос. Или не петь человеческие песни, а если уж совсем невтерпёж, то просто орать во весь голос. Но так орать, чтобы не было никакой мелодии. Это, кстати, тоже в ваше время началось. Или, что особенно неприятно, беспрекословно подчиняться учителям. Они сами себя называют гуру, а мы их – дуры, – сказала Люська.
