– Повезло тебе, – позавидовал я. – Мне бы так.
– Зачем? – не понял Ребуца.
– Как это зачем? – удивился я. – Жизнь и так коротка, а тут треть этой жизни ты спишь. Что же здесь хорошего?
– Как что? – в свою очередь удивился кактус, и стал перечислять достоинства сна, – во-первых, отдыхаешь, а, во-вторых, видишь сны, и, ходят слухи, что во сне можно даже путешествовать. Представляешь?
– Путешествовать? Ты меня просто удивляешь! Да что ж в этом хорошего? Проснулся, и забыл, что тебе снилось. Сразу! Будто и не снилось тебе ничего. Если бы хоть что-то в памяти оставалось, а так…, – хотел я махнуть рукой, но оказалось, что руки у меня нет. «Во влип!» – подумал я. С одной стороны, ты не только знаешь, что у тебя есть рука, но и чувствуешь её, а с другой, на самом деле её нет. И как тут быть? Задача! Но долго раздумывать над этим вопросом мне не дал кактус:
– Мы с тобой Вася теперь единое целое! – торжественно произнёс Ребуца. – Поэтому я буду видеть те же сны, что и ты. А если ты забудешь, что видел во сне, я тебе расскажу. Так что спи, не беспокойся.
– А чего мне беспокоиться? Нечего мне беспокоиться, – сказал я и почувствовал, что начинаю засыпать.
Проснулся от боли в животе. Боль прошла, как только я открыл глаза:
– Это ты меня разбудил? – с неудовольствием спросил у Ребуци.
– А как ещё прикажешь тебя будить? – проворчал кактус. – Ночь наступила, глаз заснул, а ты всё спишь и спишь. Ладно бы ещё сны какие-нибудь видел, а то и не снилось ничего. Чего зря время терять?
– Мы спешим куда-нибудь? – спросил я у ворчуна.
– А ты что, хочешь всю оставшуюся жизнь провести под присмотром Гингама? – начал сердиться кактус.
– Нет, конечно, но я ещё никогда не ходил по пустыне, да и куда идти не представляю, – стал оправдываться я.
– Куда идти, я тебе скажу. Я всё-таки всю жизнь здесь прожил. Да и времени, на то, чтобы убраться отсюда, много не понадобиться, – успокоил Ребуца.
– Пустыня такая маленькая? – удивился я.
– Я не знаю, маленькая она или нет, но зато знаю, с какой скоростью мы будем двигаться, – сказал кактус, и меня пронзила такая боль, что я подпрыгнул. Подпрыгнул очень высоко, и, приземляясь, обязательно сломал бы ноги, если бы песок не смягчил падение. Поднимаясь, с радостью обнаружил, что вновь стал человеком.
– К боли со временем привыкнешь, – успокоил кактус, – а вот с приземлением придётся потренироваться, – сказал Ребуца, и меня вновь пронзила боль, от которой я взвился в небо. На этот раз приземление прошло более удачно. Минут через десять я перестал чувствовать боль, и больше не падал при приземлении. Теперь я прыгал с удовольствием, поднимаясь всё выше и выше. Я так бы и продолжал прыгать, если бы меня не остановил кактус:
