Увидевшие этот неожиданный взрыв эмоций обычно сдержанного Бубликова, отец Николай и Ева онемели и с выпученными от удивления глазами, открыв рты, смотрели на это из ряда вон выходящее событие.
– Неисповедимы пути Господни! – прошептал, наконец, отец Николай.
– Я согласна! – тут же поспешила вмешаться Ева, опасаясь водимо, что Бубликов может и передумать!
– Я тоже не против, но есть одна закавыка! – не замедлил и отец Николай.
– Какая? – спросил Адам.
– Покрестить-то я тебя покрещу, давно пора, а вот обвенчать не смогу!
– Почему?
– Прежде в ЗАГСе надо расписаться, а потом венчаться! Порядок такой!
– Удивляешь ты меня порой, отец Николай! Вот ты мне скажи, что важней – бумажка какая-то или венчание пред лицом Господа?
– Венчание, конечно, но живём мы в светском государстве, поэтому обязаны выполнять его законы. От этого никуда не денешься!
– А, если мы сначала повенчаемся, а потом распишемся? Так можно? Можно без крючкотворства?
– Если дадите слово, что распишитесь, – согласился священник.
– Даём! – за двоих пообещал Адам.
– В таком случае сейчас мы тебя и покрестим, а, заодно, и повенчаем! Согласны? –
обратился он к новоиспечённым жениху и невесте, которые только и смогли, что радостно кивнуть в знак согласия.
Церемонии крещения и венчания, а затем, и торжественного обеда, посвящённые этому событию, заняли несколько часов. И не было конца радости и веселья всех участников. Всех без исключения.
Глава 3
Так и начался новый этап жизни Адама Ивановича Бубликова. Новый во всех отношениях. Никогда ещё не было у него верного помощника или друга, разделявшего не только его убеждения, но и несущего вместе с ним все тяготы такой очень непростой, но интересной жизни, а тут – появилось вторая половина, и Адам радостно осознал, что это именно то, что ему так всегда не хватало. Так бывает. Что-то не даёт полноты жизни, а ты и не понимаешь, что, хотя находится этот недостающий элемент прямо перед твоими глазами. Слепота какая-то. У кого-то до конца жизни, а кто-то, как, например, Адам прозревает и жизнь начинает сверкать новыми красками, и обретает эту самую полноту во всей её законченности.
Присутствие Евы между тем, нисколько не повлияло на планы Бубликова изменить мир. Более того, именно Ева и казалась тем самым недостающим звеном в эксперименте, который задумал неугомонный изобретатель. Но, кроме появления спутницы жизни, в его голову при последней встрече с отцом Николаем пришла знаменательная мысль, которую он посчитал пророческой. Ему показалось, что он открыл тайну древа незнания добра и зла. Зря, что ли, Господь в своих словах о маловерии упоминает именно горчичное зерно? Ничего в Библии просто так, для красного словца, быть не может. Именно в этом уверял его отец Николай. Следовательно, и упоминание о горчичном зерне может иметь не только смысл сравнения с маловерием, но и для чего-то другого. Так? Так. Для чего? А вдруг именно для того, чтобы когда-нибудь какой-нибудь Бубликов додумался до сокровенного смысла того, что говорил Господь, и, вырастив древо незнания добра и зла, уничтожил последнее? Напрочь! Навсегда! Уничтожил и наступило бы всеобщее хорошо! Эта мысль настолько прочно засела в его голове, что выкорчевать её оттуда можно было только вместе с самим драгоценным сосудом, в котором она сейчас мариновалась. Вот так! Постой-постой! Так, да не так! А что же тогда будет с добром? Если до конца быть логичным, то добра-то ведь тоже не будет. Так? Так. А что же тогда будет? Во, незадача! Во, влип-то! «Что будет, то и будет! Главное, зла не будет!» – отмахнулся от явно провокационной мысли испуганный Адам.
