Песок сквозь пальцы | страница 64
Городок Мицпе-Рамон славен был своей обсерваторией, крупнейшей в Израиле, как доложил им Алексей по пути, махнув куда-то рукой, где долженствовал быть телескоп метрового диаметра.
Проехали через город к другой окраине, встали в парке, возле детской площадки. Столики со скамейками, туалет, все имеется. «Сегодня засветло – подумал он, помогая Богомиле ставить палатку. –Впрочем, еще полчаса – и «тьма падет на этот город». Забавно – вроде, по ощущениям лето, а солнце садится, как зимой, рано…» Ему нравилось думать о темноте и близкой ночи, его прямо потряхивало, когда он бросал взгляды на Богомилу, она это чувствовала, улыбалась ему ободряюще.
Чечевица на ужин, неожиданно вкусная, что он даже взял добавки, потом разговоры ни о чем. Регина затянула панегирик какому-то Евгений Иванычу, который в их с Алексеем городе – да самый крутой велосипедист, «штоб вы знали». «Вот, знаю, – подумал он, – и зачем мне это?»
Наконец-то стемнело, подул традиционный ветер, сегодня слабенький, и они стали готовиться ко сну. Он, выждав возвращения Алексея из туалета, отправился туда, сожалея, что нет душа. Помылся, как мог, весь, постирал носки. Возвращался назад уже светя себе фонариком.
Регина с Алексеем уже лежали в его палатке, тихонько бухтя что-то сквозь ветер, в палатке Богомилы было пусто. Он поменял спальники местами, потом, расстегнув свой максимально, разложил его на ковриках на двоих, улегся, укрылся Богомилиным тонким. Хрустнули камешки у входа, вжикнула молния. Она вошла, как обычно разворачиваясь в тесноте палатки удивительно ловко, оценила перестановку, скинула с себя все, кроме трусиков, юркнула под спальник, прижалась к нему, согреваясь. «Не спят еще, – шепнул он, скашивая глаза в сторону соседей. –Хочешь послушать музыку?» Она кивнула: «Давай». Он выудил из угла телефон, поискал в записях, включил «Ветер»:
Как ко мне посватался ветер,
Бился в окна, в резные ставни.
Поднималась я на рассвете, мама,
Нареченною ветру стала.
Отпусти меня в поле, мама,
Зелены витражи в часовне,
Чтоб с востока в душистых травах
Мой жених пришел невесомый.
Мой жених под луною зеленою
Сердце возьмет в ладони,
Бубенцы рассыплются звоном
В семи широких подолах.
Богомила слушала, прижавшись к нему, замолчали и в соседней палатке. Солистка пела, варьируя голосом, как инструментом, это его всегда цепляло, такой диапазон! Он закрыл глаза, сжал правой рукой Богомилины плечи.
Где же ветер мой? Пусто в поле.
Или предал меня мой милый?