Алексей и Регина вернулись через час, нагруженные лепешками хлеба. Он встал, достал чистую майку, шорты: «Ладно, схожу и я в этот ваш Эйн-Бокек. Где там, говоришь, бесплатный вай-фай?»
Сигнал он поймал возле городского инфоцентра, присел на скамейку, набрал жену в скайпе. Он говорил с ней долго, скинул фотографию с ним на фоне пальм, расспрашивал о дочери, смотрел в экранчик, улыбался, но перед глазами его была фигурка уходящей в город Богомилы, и с этим он уже ничего не мог поделать. Попрощался, сбросил вызов, сунул смартфон в карман… «Что ты делаешь, эй! О чем ты мечтаешь, святой отец? А ведь мечтаю, – вздохнул он, вставая. – Еще с Иерусалима, если не раньше. И не надо себе-то врать… А с другой стороны – что происходит? Да ничего особенного, легкий флирт, что тут может быть? Так, ерунда. Ей нужна его помощь, моральная поддержка, ему нравится чувствовать себя этаким джентльменом…» Он понимал, что врет-таки себе, что не договаривает каких-то вещей, которые видит во снах, в мечтаниях. И ведь не двадцать, не тридцать, не сорок даже, а все туда же, романтик-мечтатель…
Он двинулся не обратно, а пошел дальше, в город, по единственной центральной дороге, выхватывая из толпы гуляющих ее фигурку…
«Богомила!» – «Ох, Александр Иваныч! Знову ви мене налякали!» – «А я иду, смотрю – ты идешь. По сторонам не смотришь, чешешь себе прямо». – «А ви куди это збиралися?» – «Стоп, Богомила, хватит уже выкать! Договорились же!» – «Ладно-ладно! – она вскинула руки. –Сдаюсь. На милость победителя» – «Ну, раз сдаешься, то пошли» – «Куды это?» – «Як куды? В полон, разумеется! – он рассмеялся, взял ее под руку. –Хочу пригласить девушку в кафе. Вы позволите, сударыня?» – «О, меня обвиняет, а сам выкает! А шо, можно и в кафе. Меня сейчас Фарковские кофе угощали в одном месте, пойдем, покажу. Вкууусно!» И она, сбросив его руку, устремилась вперед, оборачиваясь к нему, маша рукой и смеясь. Он ускорил шаг, догнал ее у входа в какой-то торговый комплекс.
Купили разных магнитиков, детских браслетов с маген-дэвидом на подарки («А то вечно потом некогда или нет нигде, так что лучше сейчас возьмем»). Поднялись в кафе. Заняли столик у окна, но русскоязычный официант вежливо пересадил их в другое место. Меню принесли, и он спросил ее, что она хочет. «Только не есть, а то жара, неохота ничего Попить что-нибудь. Да, чего себе, то и мне бери».
Он заказал два мохито на анисовой водке, ей сок, себе зеленый чай, по какому-то пирожному. Мохито был ледяной, ужасно вкусный и совсем не крепкий. Тянули коктейль, болтали ни о чем. Она рассказала ему как живут в отеле Фарковские, как они сегодня уговаривали ее тоже поехать с ними. «Знаешь, я им очень сочувствовала ведь. Они же, как и я, попали не туда, куда ехали. А тут я вдруг поняла – эгоисты они. Ну ладно, сами ушли, их выбор. Но меня-то зачем тянут? Что это за страсть такая – разрушить все, что можно разрушить, а Сашко?» Он слушал, улыбался, а сам рассматривал ее, сидящую напротив, рассматривал откровенно любуясь – вот этим обгорелым, с небольшой горбинкой носом, потрескавшимися припухшими губами, черными дугами бровей, гибкими плечами.
