– Ты сказала Глебу, что вещи он найдет у консьержки? – переспросила у мамы, поднимаясь на ноги.
– Да. Но если ты против…
– Я не против! Я только за. И да, мы с Тео переедем пока к тебе. Мне нужно время на то, чтобы прийти в себя.
Через полминуты мы начали собираться. Одежда Ланского взаправду переезжала к консьержке, а мы с Тео – к моей маме.
Я быстро оглядела квартиру, выходя из нее и бросая на окружающую обстановку быстрый взгляд, полный тоски. С какой любовью я обставляла наш с Глебом дом, с каким желанием сделать все идеально бросалась выбирать каждую мелочь, что делала жилище уютным. Тем, в которое хочется возвращаться изо дня в день. И вот оказалось, что все это никому не нужно. И что можно списать нечистоплотность Глеба на лишние сантиметры на боках его жены.
Смешно. Я ведь сама перебирала в памяти подруг, которые у меня имелись, и понимала, что они нашли бы сотню виноватых в случившемся. Только не Глеба.
Ты растолстела, вот он и ушел.
Ты стала не так краситься.
Ты не дала ему так, как он того хотел.
Все, что угодно, лишь бы выгородить мужика, как будто на него стоило молиться и бить земные поклоны за то, что он вообще на мне женился.
Но я ведь была не такой. Самодостаточная, привлекательная, красивая даже с тем «багажом», что имелся в виде лишних килограммов. Я была личностью, с которой все вокруг обязаны были считаться. И собиралась показать это прежде всего самой себе.
– Готова? – спросила мама, нажав кнопку лифта.
На руках ее восседал Тео, который, судя по всему, воспринял все как приключение. Я же положила одну руку на ручку чемодана, второй – придерживала дверь, не торопясь закрывать ее, понимая, что это отрежет меня от прошлой жизни навсегда.
– Готова! – откликнулась, но запереть замок в квартире не успела.
Двери лифта разошлись в стороны, перед нашими взорами возник Глеб Ланской собственной персоной.
– Не готова, – отрезал он и, взяв меня за руку, потащил домой.
Муж застал меня врасплох.
Я сумела сделать первый самостоятельный вдох и движение только тогда, когда уже оказалась внутри квартиры, которую было так трудно, но вместе с тем – так необходимо, покинуть.
Дверь захлопнулась за нами, отрезая от мамы и Тео, оставшихся на площадке. Оставляя вдвоем в слишком тесном пространстве, слишком интимной близости.
И снова – знакомые стены. И снова – мы внутри них. Привычная картина, расколовшаяся на две части, которые уже невозможно склеить.
– И куда собралась? – грубо, почти зло, поинтересовался Глеб.
