Только тут догадался. Харзафтид, что те путники были не простые путники, а три разбойника-абрека.
А разбойники-абреки собрались на поляне в лесу, смеются от радости и говорят:
— У Харзафтида отняли мы лошадь, что дал ему тесть. И за большого вола заплатили мы столько, сколько платят за никчемную птицу — индюка.
И погнали они рогатого вола на ярмарку в селение, продали его там и деньги между собой поделили.
Живут Харзафтид и жена его Аминат день, живут год. Нужду терпят день, терпят год. Один индюк Дугал-Дугул ходит по двору. Нет у бедняка вола рогатого, нет и лошади. И арба на дороге в лесу давным-давно сгнила.
Думал, думал Харзафтид, как бы избавиться от бедной жизни. И говорит он своей жене Аминат:
— Иди, хозяйка, к отцу своему — проси мешок золота и овчину.
На другой день встала Аминат утром рано и пошла к отцу.
— Отец, — говорит она, — нет арбы у нас. И лошади нет больше в доме. Лошадь отняли разбойники-абреки, арба же в лесу осталась и там сгнила. Дай ты нам золота мешок, дай овчину на папаху Харзафтиду.
И дал отец дочери своей Аминат и зятю своему Харзафтиду золота мешок, дал и овчину.
Когда Аминат вернулась домой, Харзафтид ей говорит:
— Разбойники-абреки отняли у нас лошадь, отняли рогатого вола. Из-за них на дороге в лесу сгнила наша арба. Из-за них нужду терпели день, терпели год. Теперь я хочу их обмануть. Хочу все вернуть с лихвой и зажить счастливо и богато.
Из той овчины сшил себе Харзафтид папаху. Насыпал он в оба кармана золота и опять говорит жене:
— Пойду я в далекий путь — на ярмарку. Через семь дней и семь ночей я вернусь обратно в нашу саклю[21]. А если не вернусь, то знай: пропал я так же, как пропали у нас арба, лошадь и рогатый вол.
И пошел он в далекий путь. Пошел на ярмарку, в селение. Идет Харзафтид по дороге, в ущелье. И опять повстречались ему те три разбойника-абрека.
— Куда ты держишь путь? — спрашивают его.
— В селение на ярмарку иду, — отвечает им Харзафтид.
— Что же ты, Харзафтид-пустая сума, делать будешь на ярмарке?
— Пить и есть. Есть и пить.
— Одному, без друзей, пить и есть — позор для хорошего горца.
— Верно, — сказал Харзафтид. — Когда мой отец был жив, он чурека и соли не жалел не то что для друзей, но и для недругов своих. Я же сын своего отца.
— Ну, если ты вправду сын своего отца, так угости-ка нас! — говорят разбойники-абреки бедняку, а сами потихоньку смеются над ним.
— Клянусь могилой своего отца, я угощу вас так богато, что вы это угощение не забудете до самой смерти вашей! — сказал им Харзафтид. — Когда пройдет эта ночь и настанет утро, ждите меня на ярмарке, в селении.
